— По правде говоря, не знаю. — Он достал тонкую сигарету с золотистым фильтром. Не спеша прикурил. — Я банкир, а не компьютерный эксперт.
— Но вам было известно о существовании этого счета, — гнул свое Руди. — По телефону вы сказали мне, что…
— Конечно, мне было известно об этом счете. Он принадлежал твоему отцу. А я как его душеприказчик ведал счетами, как и всем остальным его имуществом.
— Но почему мне вы ничего не сообщили? — настаивал Руди. — После смерти мамы я остался единственным наследником. Разве душеприказчик не обязан известить меня обо
Охснер медленно выпустил дым.
— Единственное, что я обязан тебе сказать, — такой счет действительно открыт в цюрихском банке «Гельвеция».
— Но это счет на мое имя, на имя моего отца, поэтому он должен принадлежать мне, не так ли?
Охснер сделал несколько коротких затяжек, затушил сигарету и сказал:
— Ja-ein.
— Что это значит? — не поняла Алекс.
— Это значит «и да, и нет». — Сплетя пальцы и положив локти на стол, Охснер наклонился к ней. — Этот счет
— Однако он единственный наследник своего отца. — Алекс сделала еще глоток вина. — Все, что принадлежало его отцу, должно принадлежать ему.
— Вам известно, что такое
— Нет. — Алекс покачала головой. — Неизвестно.
Охснер вытянул руки ладонями вверх.
— Это от немецкого
— Вы имеете в виду слово
— Именно. — Охснер сухо улыбнулся. Зубы у него оказались желтыми. — До недавних пор в Швейцарии на абсолютно законных основаниях гражданам других стран можно было иметь сколько угодно опекунских счетов. Цель этих анонимных счетов — защитить имущество клиентов от нежелательного внимания. — Его глаза превратились в щелочки. — Возможно, вы не знаете, но во многих странах считается преступлением, если ты хранишь деньги в иностранных банках, даже честно заработанные деньги.
— И что? — спросила Алекс.
Охснер пристально посмотрел на девушку.