Елена прижала ладонь ко рту. Все это выглядело как обычно картинно и ненатурально, но Тура уже давно привыкла. Отпила чаю без вкуса, подлила еще – и себе, и Елене.

- Откуда ты знаешь?! – пришла в себя мать. – Ты… ты поддерживала с ним связь?

Тура хотела рассказать – про визит в консульство, обо всем, что ей там поведали. Но вдруг поняла, что не хочет ничего обсуждать с Еленой. И даже вынужденное опостылевшее тоскливое одиночество последних недель, когда дома за день не произносится ни слова – даже оно не могло перевесить нежелание говорить с матерью. Что-то умерло – умерло окончательно. И Тура с сегодняшнего дня – сирота абсолютная и круглая. Модель сферической сироты в вакууме. А ведь и правда – она оказалась в вакууме. Так пусто вокруг. Пусто и холодно.

 - Неважно, откуда. Я решила, что тебе это может быть интересно. Что этого человека уже нет в живых. Больше  месяца назад его не стало.

Елена сопела, глядя исподлобья на Туру. А потом протянула руку и с хрустом переломила пополам сушку. В тишине и молчании звук вышел громкий.

- Я, в отличие от тебя, решила быть порядочной, – медленно проговорила Елена, кроша половинку. – И предупредить. Я буду опротестовывать завещание.

- Вперед и с песней. Чаю еще хочешь?

- Нет, спасибо,  - Елена резко встала и стряхнула крошки с рук. – В следующий раз буду тут пить чай как хозяйка. А ты… ты все-таки вылитый Ларс. Холодная как ледышка. Неудивительно, что даже тупой спортсмен  от тебя сбежал.

Щелкнула собачка нового, хорошо смазанного замка. Тура перевела взгляд на обломки сушки на льняной скатерти. И слава богу, что на отца похожа. Хоть тут ее природа пожалела. Быть похожей на Елену – хуже трудно придумать.

*

- Степан, вам же без сахара, да?

- Да, без сахара и… э-э-э…  покрепче, пожалуйста.

Это могло даже показаться смешным, но он никак не мог запомнить, как зовут нового маминого мужа. Уже вторую неделю живет у них, а имя-отчество не желает закрепляться в голове.  Что-то длинное, заковыристое, одни сплошные «с», «м», «в» - никак не запомнить. Хороший мужик, вежливый, сразу видно – интеллигенция. Неловко, что имени его Степа не знает.

 - Степочка, ты наелся? – мать легко касается его плеча и тут же убирает руку. Они оба пока привыкают к касаниям. Привыкают жить в одной квартире. После того, как его приняли в национальную сборную, мать позвонила и со слезами умоляла устроиться  у нее. На спор сил не осталось, и вот он уже вторую неделю живет в доме матери. Занимает диван в гостиной, помещаясь на нем, разобранном,  только по диагонали. Ему готовят, стирают одежду и интересуются тренировочным процессом. А он, сволочь неблагодарная, даже имя-отчество вполне себе приятного человека запомнить не может.

Потому что выключено все, что не имеет отношения к игре. И сейчас Степан и на площадке, и вне ее – приложение к мячу. Он не человек, он либеро.

14.4

*

Так и жила. Как-то. Новая работа, старая квартира. На уборку махнула рукой. Готовить тоже перестала. Приезжала домой и падала в постель. И лежала, глядя в потолок и ни о чем не думая. Иногда до нее доносился голос Елены – та демонстративно громко и в коридоре разговаривала по телефону, обсуждая юридические аспекты вопросов наследования. Но дальше этих демонстративных разговоров дело не заходило – ну разве что еще многозначительные загадочные взгляды и дежурные язвительные реплики на кухне. Но там Тура теперь редко появлялась. Ела мало и обычно на ходу, по дороге. А дома только чай, ежевечерний чай, который она накрывала каждый день. Это было то, за что еще держалась. В своем абсолютном сферическом одиночестве.

*

- Как тебе в национальной сборной, большой брат? Как столица?