– У-у, – протянул зверь.
А потом дружно сбежали, когда личико младенца скривилось, и спальню огласил надрывный вопль юной шейды.
– И громкая, – округлил глаза Тейдар Виллор, когда они оказались за дверями.
– Чрезвычайно, – добавил магистр.
– Ва, – поставил точку в обсуждении Горт. Тогда он еще только учился лаять.
Своих детей Эйдан любил, не делая между ними различий, но восторженным родителем никогда не являлся. Он был с детьми строг и терпелив, впрочем, не отказывая им во внимании и удовлетворении потребностей. Возможность баловать магистр оставлял матери и был благодарен за разумность в ее чувствах. За все восемнадцать лет их совместного сосуществования, Эйдан ни разу не пожалел о своем выборе, и если уж говорить откровенно, то был бесконечно счастлив, что в свое время ему не позволили пройти мимо этой женщины.
Был ли он благодарен магине, которая наложила на него печать, желая отомстить и уничтожить инквизитора? Нет, Эйдан не считал, что Мирисэль сделала доброе дело, пусть и невольно. И все-таки Виллор был благодарен самой Магии, потому что именно дар, скрытый в его крови, превратил проклятье в благословение, а губительную страсть в любовь. А наивысшей наградой за свою службу и деяния шейд считал не свой чин и признание заслуг при королевском дворе, где с некоторого времени стал частым гостем и не благоволение государя, а тот маленький уютный мир, который окружал магистра в его доме. Это был его стержень, источник силы и гордости.
Да и на что было жаловаться, когда Судьба раскрасила некогда одинокую и однообразную жизнь инквизитора обилием насыщенных цветов, где были ответная любовь и верность, почитание и уважение, поддержка и опора во всех решениях и начинаниях. Да, Эйдан гордился своей семьей, своей женой и своими детьми. Он совершенно забыл, кто был настоящим отцом его сына, принял мальчика всей душой и убил бы каждого, кто посмел усомниться в их родстве.
Еще тогда, восемнадцать лет назад, когда, прихрамывая, окровавленный старший инквизитор вышел из Каменного грота с годовалым мальчиком на руках и женщиной, доверчиво прижавшейся к нему, в сопровождении верного зверя, его встретил отряд, засевший в засаде, как приказал Виллор. И первое, что произнес Эйдан, было:
– Позаботьтесь о моей семье. Юному шейду нужно поесть и согреться. Моей жене тоже.
– Вы ранены…
– Это ненадолго, – отмахнулся Виллор.
С тех пор никто и никогда не упоминал фамилию Ассель в применении ее к Ливиане и Тейду. Эйдан сделал всё, чтобы скрыть настоящую историю рождения мальчика. Нет, он уже не опасался за жизнь своей возлюбленной, но заботился о будущем. Ему не хотелось, чтобы Тейд знал о том, что он не является родным ребенком магистра. Даже Никсу, своему лучшему другу, Эйдан ответил на недоуменный вопрос: «Да когда же ты успел?»:
– Иногда случайная встреча превращается в перст судьбы.
– Так Ливиа была одной из твоих случайных подружек?
– Еще раз скажешь такое, и нашей дружбе придет конец, – отчеканил Виллор, на этом вопросы Рута прекратились, их дружба была важней поисков истины.
Обо всем знали лишь Линис и Тим, но магистр никогда не страдал любовью к сплетням. Его знания остались при нем, и родство мальчика и Виллора не являлась темой бесед с Эйданом. Что касается Тимаса, то он скорей отрезал бы язык себе самому, чем выдал тайны своего хозяина. Многие даже находили близкое сходство черт между отцом и сыном, а то, что у Тейда зеленые глаза, так ведь и у матери шейды Ливианы такие же. Какого цвета на самом деле были глаза шейды Риварро, не знал никто, она рядом с обителью никогда не появлялась, потому в словах супругов сомневаться повода не было.
Тейдар Виллор обожал своего отца, и стремление во всем походить на него привело юношу на порог старого замка на следующий же день после его пятнадцатилетия. О том, что его сын решил вступить в ряды послушников, Эйдан узнал от Линиса.
– Дан, в обители Тейд, – сказал магистр, усаживаясь на стул для посетителей в кабинете собрата.
– Да? – Виллор оторвался от своих записей и бросил взгляд на дверь. – И где же он?