Но вот, вроде бы, все одето, где надо – духами сбрызнуто Грудь повыше. Туфли жмут, ну, да один раз можно потерпеть! Чай, не хуже других! Быстрый осмотр внешнего вида своего супруга. Галстук поправить, туфли почисть кремом. Смахнуть щёткой пыль с пиджака. Причесать. Сбрызнуть одеколоном. Огурчик! Главное, чтобы не нажрался, как свинья! В руки супругу – немудрёный подарок, и вот они торжественно выступают за калитку, на улицу. Но что это за шум? Со всех сторон слышится: «Идите скорее посмотреть на это!»

– Та Боже ж мой! Это же Куня с Буней! Одетые в шикарные итальянские костюмы, импортные сорочки, галстуки от Версаче! На руках – очень даже нехилые часы. А какие на ногах у них «корочки»! Эт-то что-то особеннова! Побритые, надухаренные, подстриженные! Идут солидно, как деловые. Ну, девки, держись! Чудеса!

Соседи, одетые бедно, но торжественно, здороваются друг с другом по имени отчеству, кланяются, хотя пару часов назад орали друг на друга в мать и в душу.

Сегодня вечером не важно – хохол ты или еврей, русский или грек. Сегодня мы все – соседи, выдаем замуж нашу Анечку и женим нашего Яшеньку. Ведь они нам не чужие! Они родились и выросли на их глазах. Соседи хоронили и оплакивали их родителей. В трудную минуту всегда помогали друг другу, кто чем может. Ну, разве же они чужие? А то, что иногда ругались между собой – так в какой нормальной семье без скандалов?

Постепенно двор наполняется гостями. Гул голосов, дым папирос. Наконец из дома выходят две молодые пары и стоя в начале столов, приглашают всех рассаживаться. Мужчины и женщины обнимают и целуют молодых. Глаза у всех слезятся от радости и счастья.

Пацаны уже включили магнитофон. Из динамиков звучит свадебный марш. Ещё полчаса за столами идет шум и смех. Расторопные девчата ещё что-то выставляют на столы. Раздают чистые рушники с вышивкой, чтобы гости не уронили себе чего на колени и не испачкали парадную одежду. Наконец слышен звон вилки по фужеру и шум стихает.

– Дорогие наши молодожёны! Дорогие гости! У всих налыто? – громко, как на плацу, начал Иван. Он окинул всех присутствующих взглядом и повернулся к женихам и невестам.

– Дозвольте мне, як представителю женихов, бо я им сейчас и за мать и за отца, пидняты пэрший тост за любов, яка соединила их сердца з этими прекрасными дивчатами. Дай им боже любови, щастя, и диточок вэсэлых! – Он перекрестил их и махнул рюмку водки в рот.

Все гости дружно встали. Зазвенели бокалы с шампанским и рюмки с водкой.

– Горько! – гаркнул Иван с такой силой, что с дерева кому-то на плечи свалилась кошка. Визг, хохот.

– Горько! Горько! – подхватили гости.

Молодые чинно встали и начали целоваться. Гости дружно считали, а молодые, иногда улыбаясь сквозь поцелуй, ждали, когда насчитают хотя бы до тридцати-сорока. Столько лет они проживут якобы вместе! Традиция!

Зашумело свадебное застолье. Решили поздравлять по порядку, как сидели за столом – от молодых к дальнему концу стола. Вставали муж и жена. Один из них произносил пожелание молодым счастья и любви. После чего над всей улицей неслось дружное «Горько!»

Ночь незаметно легла на землю. Звёздный купол украсил осеннее небо. Лёгкий ветерок шевелил листья на старом орехе, а под ним шла весёлая гулянка. Кто-то принёс гармошку, и начались соревнования на знание частушек. Чем дальше, тем двусмысленней становились они. Гости хохотали, а раскрасневшиеся тётки, уперев руки в бока, выдавали друг другу такие куплеты, что у трезвых молодожёнов «глаза на лоб лезли». Когда они, наконец, выдохлись, пацаны опять включили магнитофон. Народ поскакал с мест, и начались танцы – кто во что горазд.

В это время с улицы прибежал пацаненок и что-то шепнул на ухо Куне. Тот мигнул Буне, и они пошли за дом к калитке на улицу. Метрах в двадцати от калитки, на противоположной стороне улицы, стоял большой черный джип «Гелентваген». Облокотившись на капот, возле него стоял Шапа. Слегка прищурившись, он смотрел на приближавшихся парней. В руке у него была пустая, плоская бутылка из-под выпитого коньяка. Сегодня он уже принял на грудь больше, чем ему было нужно. Куня с Буней замедлили шаг и, не дойдя до Шапы нескольких шагов, остановились.

– Ну, чё вы там стали? Идите сюда! Не сцыте! – он плотоядно смотрел на них злыми весёлыми глазами.

– А чё нам подходить? Нам и тут хорошо! – ответил Буня.

– Нет! Вы подойдёте, когда я зову! Иначе хреново вам будет! Ну! Я жду!

– Не! Ну, чё за дела в натуре? – пытался как-то разрядить обстановку Куня. – Люди на свадьбе гуляют, никого не трогают!

– А меня и не надо трогать, я сам кого хочешь трону! – с этими словами Шапа резко прыгнул вперёд и ударил бутылкой Куню по голове. Обливаясь кровью, Куня кулем повалился под ноги. Буня, не ожидая от самого себя такой смелости, вдруг крутанулся и нанёс Шапе такой удар ногой в живот, что его как взрывной волной бросило об капот машины. Вытаращив от удивления глаза и хватая воздух сбитой дыхалкой, он упал на колени и повалился лицом в пыль. Из джипа полезли бойцы с битами в руках.