– Спасибо за совет, – искренне поблагодарил Морган. По всему выходило, что он уже трижды облажался – когда назвал своё имя часовщику, когда представился фонарщику и когда сунулся после заката в потайной сквер. – Слушай, а что Уилки от меня надо?

– Уилки? – Шасс-Маре нахмурилась.

– Типу с часами.

– А, ему, – расслабилась она и неопределённо качнула головой: – Лучше бы ты этого не знал. Выбрось из головы. Соблюдай правила, и он тебе ничего не сделает… Ну. Может быть. – Звучало это не слишком обнадёживающе, и Моргана передёрнуло. Вспомнилось тихое “Помолчи, юноша. И просто поезжай” – и собственная абсолютная покорность затем. – Носи с собой горсть рябины на всякий случай, только выкладывай, если ко мне соберёшься.

– Рябины? – Моргану стало немного смешно. – Как в сказке? А против теней она помогает?

– Не знаю, – досадливо отмахнулась Шасс-Маре. – После войны всё спуталось. Везде слишком много железа. А первыми просыпаются злые чудеса… – Она посмотрела на растерянного Моргана, и взгляд её потеплел. – Не думай об этом. Не твои заботы. Хочешь спросить о чём-то ещё?

Вопросов у Моргана было море – и в первую очередь о тенях, о безликих, и о затерянных фрагментах города. Но с губ слетело почему-то совершенно другое.

– А что пьёт Уилки, когда сюда приходит?

Шасс-Маре фыркнула – а затем рассмеялась, звонко и чисто.

– Чёрный эль он пьёт, самый обычный чёрный эль. Ты мне правда нравишься, – мягко добавила она и вдруг погладила его жёсткой ладонью по щеке. – А теперь возвращайся домой.

Морган сунул руки в карманы.

– У меня, кажется, нет денег на такси. И карточка дома осталась.

– Какие деньги? – хмыкнула Шасс-Маре, ужасно напомнив при этом Кэндл. – Не думай о транспорте, пока ты со мной. Я проводник.

Она отвернулась – и вдруг свистнула, да так громко, что вздрогнули стёкла в окнах и закачались разноцветные фонари. Вверху по улице что-то звякнуло в ответ; утробно задрожала брусчатка под ногами; стены домов раздались в сторону, как полотнища, раздуваемые невидимым ветром – и что-то понеслось с нарастающим грохотом вниз, вниз, и прежде, чем Морган успел осознать, что к чему, перед ним затормозила вереница из крохотных расписных вагонов без крыши, похожих на детские игрушки.

Или на вагонетки?

– На настоящем тебе пока рановато кататься, – весело подмигнула Шасс-Маре. – А этот я сняла с аттракциона. Боишься “американских горок”?

– Ещё чего, – улыбнулся Морган. От острого чувства предвкушения в ушах слегка зазвенело. – Обожаю.

– Тогда садись. И не забудь пристегнуться, – серьёзно посоветовала Шасс-Маре.

Морган легко перешагнул через низкую дверцу, умостился на узком, больше для детей подходящем сиденье, защёлкнул замок ремня безопасности – и едва успел схватиться за поручень, когда вереница игрушечных вагонеток выстрелила в небо.

Вслед ему летел смех Шасс-Маре, гремящий и тёплый, как морской прибой летом.