Ривс отвёл взгляд в сторону и покрылся пятнами румянца, словно увидев что-то запретное.

– Нелегко тебе п-пришлось, да?

– Наверное.

Свет мигнул; звуки шагов, далёкие голоса, писк индикаторов – всё это нахлынуло в одну секунду, прорвав невидимый заслон. Морган рефлекторно тряхнул головой и шагнул к перегородке, касаясь раскрытой ладонью прохладного стекла.

Там, по другую сторону, была непроглядная темнота, и даже ярчайший свет направленных ламп не мог разогнать её. Она плескалась от стены до стены, густая и едкая, как кипящая смола. В ней плавали, колыхаясь, громоздкие медицинские аппараты с мигающими индикаторами и белый помост, больше напоминающий саркофаг, на котором лежала кукла, опутанная проводами. И даже сквозь стекло просачивался запах крови и безнадёжности, а если прикрыть глаза и посмотреть по-настоящему, то можно было увидеть, как трепещет на сквозняке маленький упрямый огонёк на кончике фитиля, рыжеватый и тёплый.

«Кэндл. Свеча на ветру».

Все свечи рано или поздно догорают и гаснут, остаются лужицей воска или парафина, чёрной спиралькой обугленного фитиля. Тепло и свет исчезают сразу, но запах дыма, запах смерти задерживается надолго – щекочущий горло и горький. Но если наблюдать за горящей свечой слишком пристально, то под веками останется потом пламенеющий отпечаток, который становится ярче в полной темноте.

Морган провёл по стеклу кончиками пальцев – нежно, как мог бы касаться шеи Кэндл или обнажённой спины. И в тот же момент рука переломанной мумии на белом пьедестале дрогнула, словно пытаясь сжаться в кулак.

– Гхм… Мы пойдём, – тихопроизнёс Оакленд. – Мне домой пора, Мэгги ждёт… А Ривс у наснекоторое время поживёт, пока всё не утихнет. Ты тоже один не ходи, что ли.

Он кивнул, не слушая на самом деле, и прижался лбом к перегородке. Стекло слегка затуманилось от дыхания. Часы в нагрудном кармане, молчавшие весь месяц, дрогнули, и стрелки пошли по кругу – сначала медленно, дёрганно и неровно, а потом всё увереннее и

быстрее, пока не отыскали свой верный ритм. Лекарственно-острый запах отступил, и на мгновение повеяло духами Кэндл, похожими на дерево, пропитанное морской водой.

– Все свечи догорают однажды, – прошептал он, и туманное пятно на стекле стало больше. – Все свечи гаснут. .

Решение постепенно складывалось – из образов, из воспоминаний о том, как трепетали крылья Чи в фонаре и как яростно разгоралось её пламя, когда тени густели, из скрежета часового механизма в кармане и дневников мертвеца О’Коннора.

Когда Морган обернулся, то уже знал, что делать. И то, что на скамье для посетителей сидела бледная Дебора, его совсем не удивило.

– Миссис Льюис.

– Ты всё-таки вернулся. Кэнди так тебя ждала, – улыбнулась она слабо, высохшая и постаревшая разом, в свободном белом платье до колена, похожем на саван. – Не пугайся, я не призрак, хотя близка к этому. Кэнди часто ругалась из-за того, что я курю. Я говорила, что ещё и её переживу. Кто же знал, что это не просто шуткой окажется?

– Она ещё жива.

– Ну да, – кивнула Дебора. Пальцы у неё дрожали. – Курить хочется до остервенения. Хотя бы и эту электронную дрянь.

– Так закурите, – тихо ответил Морган. -Думаете, вам рискнёт возразить кто-то?

Она беззвучно рассмеялась, а потом вдруг согнулась, точно ломаясь пополам, и уткнулась в собственные руки. Её острые плечи, едва прикрытые мягкой тканью платья, мелко тряслись. Морган смотрел, не зная, что сказать и что пообещать, а затем вышел.