ангельски:

– Вроде того. Кое-что срочное, неприятное, но, увы, неизбежное.

– Ну, поезжай… Кофе на обратной дороге захвати, ладно?

Он не ответил – махнул рукой и выбежал из здания, на ходу застёгивая куртку. На часах было двенадцать пятьдесят пять. Учитывая склонность Годфри приезжать на официальные мероприятия немного заранее, он вот-вот должен был покинуть офис.

«Шерли» заносило на поворотах, стрелка спидометра дрожала далеко за границей допустимого, но всё же Морган едва не опоздал.

Когда он добрался до нужной улицы, господин мэр как раз садился в машину.

– Какая неожиданность – видеть тебя здесь, – произнёс Годфри, опустив стекло и отвернулся. – Джон, трогай.

Выглядел он весьма недружелюбно.

«Естественно, учитывая, как мы расстались».

– У меня в последнее время жизнь – сплошные сюрпризы, пап. Мистер Салливан, откройте дверь, я сяду.

Если водителя и удивили противоположные приказы старшего и младшего Майеров, то виду он не подал. Блокировку дверей снял, к неудовольствию господина мэра, и, лишь когда новый пассажир занял место на сиденье и пристегнулся, поехал. Раскисшие обочины замелькали за окном.

Во рту стало кисло, как бывает ночью, когда просыпаешься после тягостного сна.

«Ненавижу семейные разборки при посторонних».

– Итак? – Тон Годфри был сухим и неприязненным.

Морган медленно выдохнул, собираясь с мыслями. Играть в намёки смысла не было, как и идти напролом. В первом случае отец бы сделал вид, что ничего не понимает, а во втором заартачился бы. Конечно, родной сын посягает на авторитет, да ещё в присутствии

посторонних…

– Ты всерьёз собираешься защищать «Новый мир»?

Атмосфера в салоне стала холоднее ещё на несколько градусов. Джон Салливан поёжился, выруливая на оживлённый проспект с чередой чахлых вишен на разделительной полосе, и сделал музыку погромче. Голос Нины Симон, поющей о грешниках, глубокий и немного похожий на мужской, сменился модной ритмичной композицией из тех, что не отличишь друг от друга.

– Можно подумать, это тебя касается, – ответил Годфри после паузы. Взгляд у него был тяжёлый, мёртвый, глаза казались темнее обычного. – Я не позволю загубить дело своей жизни. Ты и представить не можешь, сколько фонд делает для города.

«О, я-то как раз хорошо представляю. И что именно творят эти милейшие люди – тоже в курсе».