– Оп-па!
Кэлпи поворачивает голову на внезапный звук, продолжая тянуть руку. А Нахтигаль, за мгновение до того, как рука здоровяка сомкнется на ободе короны, меняет ее на подделку, пряча настоящую там, где только что лежал муляж. И в следующее мгновение громадная ладонь здоровяка хватает символ царской власти. Для самого короля, увлеченного представлением с крысой, два этих мига сплетаются в один и ему просто кажется, что с его головы сорвали корону.
– Стража! – вопит король. – Корона!
И испуганная крыса, резко дернувшись, спрыгивает с ладоней Незнакомки, рванув меж ногами столпившихся людей.
СЕЙЧАС
– А Нахтигаль-то твой не дурак!
– Осмелюсь заметить, ты очень сильно заблуждаешься, не только называя его моим, но и давая ему такую лестную характеристику. Единоразовое попадание в идеальное стечение обстоятельств, такое, как произошло в описываемой мною ситуации, не делает человека умным автоматически. Оказаться в нужном месте в нужное время и выполнить нужное действие – не признак ума, но, скорее, везения и остро отточенных рефлексов. А везение, как все мы понимаем, явление весьма относительное и непостоянное.
– Вставил два слова на свою голову.
– Не два!
– Блин, ну не начинай, а? Рассказывай лучше, чего там дальше было. Сперли корону-то?
ТОГДА: Нахтигаль
Пряча корону, он видит, как еще совсем недавно производивший впечатление неповоротливого увальня Кэлпи, расталкивая людей, устремляется к окну, зажав в кулаке фальшивку. Охранники не успевают. И здоровяк, оттолкнувшись от пола, вышибает своим телом стекло. За окном раздается лошадиное ржание и стук копыт. «А вроде бы водный дух», – думает Нахтигаль, застегивая последнюю пуговицу камзола и бочком выбираясь из толпы в противоположную сторону – к выходу. На Незнакомку ему наплевать. Даже самые красивые сиськи мира не стоят короны. И уж тем более, не стоят они свободы. Нахтигаль приоткрывает одну часть дверей бального зала и выскальзывает в коридор, собираясь ускориться.
Амазонка, та самая, которая боится крыс, словно вырастает из-под земли прямо перед ним. Ее кулак впечатывается Нахтигалю в лицо, и разбойник вместе с обжигающей болью на губах и медно-соленым привкусом во рту чувствует языком несколько продолговатых камешков. Ему ни разу не выбивали зубов, но он понимает, что это именно они.
– Сука, – шипит амазонка, стряхивая собственную кровь с руки.
Выбивая ему зубы, она рассекла костяшки пальцев.
СЕЙЧАС
– Он, когда из-под стражи сбежал, в наши леса перебрался. Потому что свои же архаровцы ему проходу не давали. Дразнили не иначе как Нахти-Шепелявый. Ну какая с такой кличкой может быть разбойничья слава? Срам один. А уж тут, когда морда подзажила, Нахтигаль обнаружил, что новая конфигурация ротовой полости позволяет ему извлекать свистящие звуки, вызывающие спектр негативных ощущений от банального дискомфорта до приступов беспричинной паники.
– Так Нахтигаль – это Соловей-разбойник, что ль? – удивленно спросил Кащей.
– Он самый, – ответила из избушки Яга. – Знатно я ему тогда приложила.
– Иди ты! – хором изумились головы Горыныча и, выглянув из-за избушки, засунулись в окна. – Так ты и в королевской охране отметилась? Посмотрела, так сказать, на оборотную сторону медали?