– Бр-р-р! Жуткое место! – не удержавшись, Вика тоже глянула в сторону мертвецов.

– Давайте туда, – сказал старик, указывая направление движения. – Обогнем сад с правой стороны и выйдем на тропу. Там рядом железная дорога проходит, по ней нам будет по пути. Если не ошибаюсь, километра через полтора-два мост должен быть, возле него домик дежурного станции, там можно переждать ночь.

Путники прошли вдоль сада, круто забирая вбок. Увязая в раскисшей грязи, вышли к гравийной дороге, уже изрядно заметенной, которой только густо разросшиеся по краям кусты не дали окончательно сгинуть в белой снежной вате.

– Туда? – спросил парень, подрагивая от холода – здесь температура была на порядок ниже, чем в паучьей низине.

Зачерпывая ноздреватый снег в ладонь и прикладывая к месту укуса, старик ответил:

– Да. Надо поспешить, а то мозги кипят уже.

Вышли к дороге. Редкий лесок, начавшийся было по пути, расступился в стороны и быстро кончился резким обрывом с неровными краями, на дне которого виднелась железная дорога. Едва не переломав шеи и ноги, путники спустились к ней и продолжили путь по шпалам, обходя выбившиеся из гравия плотные кустарники и колючки.

Дорога уходила прямо вперед, к железнодорожному мосту, который был перекинут через узкую полоску реки, сдавленную по краям буйной растительностью. За рекой почти до самого горизонта тянулось мелколесье, и лишь вдалеке поднимался темный массив соснового бора.

До станционной хибарки дошли из последних сил. Все изрядно замерзли, продрогли и едва переставляли ноги. Каша впал в странное оцепенение и оставшиеся триста метров уже не шел, его пришлось волочь на себе. Солнце давно зашло за горизонт, и на небе выглянула луна, когда Глеб наконец открыл дверь дома и втащил туда старика.

– Уложи его, – переводя дыхание, произнес парень. – А я пока дров натаскаю. У него спички где-то были, поищи.

Вика послушно кивнула.

Старика уложили на сетчатую кровать.

Возле дверей соорудили очаг из куска жести, зажгли небольшой костерок. Сухие щепки и вата, вытащенные парнем из перекрытия стены домика, загорелись быстро. А вот влажные ветки шипели и стреляли, не желая сдаваться огню. Наконец заполыхало. Слабые язычки заплясали над грудой углей, колеблясь, пропадая и появляясь вновь. Стало заметно теплее.

– Как думаешь, выживет? – спросила Вика брата, поглядывая на дремлющего спутника.

– Не знаю, – честно ответил Глеб.

Подбросив дровину, выглянул в окно. Небо было темно-фиолетовым, яркие звезды казались очень близкими. Срезанная с одного бока белая луна молчаливо взирала сверху вниз, а освещенные ею кусты кидали на окно жуткие тени, и казалось, что это чьи-то черные руки пытаются выломать стекло и проникнуть внутрь дома.

– Не знаю, – повторил парень. – Но не хотелось бы заночевать тут с покойником.

– Вечно ты ерунду всякую мелешь! – проворчала сестра. – Смотри вон лучше за костром, чтобы не потух.

– Не потухнет. У меня уж не потухнет! – парень подбросил еще веточек. – Слышь, Вика, поесть бы чего. Со вчера ничего не ели, на одной воде сидим.

– Терпи, экономить надо, – Вика достала из кармана небольшой пакетик, в котором лежали сухари. Протянула пару штук брату. – Вот, держи.