По сравнению со вчерашним днем, на палубе было ветрено. Вероятно, поэтому мы встречали гораздо меньше людей. Некоторых Эзерин приветствовал вежливым кивком, прочих игнорировал. Я никак не мог взять в толк, по каким критериям он их сортирует. Быть может, здоровается только со знакомыми?

— Как зовут этого человека? — вполголоса поинтересовался я, когда мы отошли от очередного, достойного приветствия индивида.

— Не знаю, — с легким удивлением ответил Эзерин. — Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, будто вы знакомы.

— Нет, — улыбнулся он. — Мы просто плывем на одном корабле. Обычная вежливость.

Задумавшись, я стал внимательнее смотреть на пассажиров. И вскоре пришел к выводу, что вежливость Эзерина распространяется исключительно на мужчин, облаченных в подобие френчей. Остальные носили обычные пиджаки, разве что устаревшего, на мой взгляд, фасона.

Кстати, об устаревшем. Еще накануне у меня промелькнула мысль, что я, словно в фантастическом романе, мог каким-то образом провалиться в прошлое. Эту идею следовало проверить.

— Отец, — позвал я, — а какой сейчас год?

— Пять тысяч двести девятнадцатый.

От неожиданности я открыл рот. Признаться, в глубине души ожидал услышать нечто вроде «тысяча восемьсот какой-то там…» В крайнем случае, самое-самое начало тысяча девятисотых. А тут такое… Не мог же я очутиться в далеком будущем? Или мог? Но будущее, тем более, настолько отдаленное, — и пароходы?! Маловероятно. Разве что «зеленые» в прошлом окончательно победили и повернули вспять технический прогресс.

Или, может, — подумал я, — была глобальная война? Третья мировая? Это вполне могло откатить человечество назад.

— Эзе… то есть, папа, можешь рассказать мне о последней большой войне?

Эзерин, слегка нахмурившись, повернулся ко мне:

— Ты задаешь необычные вопросы, Виктор.

Я, стараясь выглядеть максимально беззаботно, пожал плечами:

— Они сами приходят в голову. Наверно потому, что мне хочется узнать как можно больше. Или я сказал что-то не то?

— Нет, пожалуй, — теперь Эзерин выглядел озадаченно. — Я удивлен тем, что ты вообще знаешь о таком. То, чем ты интересуешься, и как говоришь... Похоже, ты, словно губка, впитывал все, что слышал, когда… когда болел. Что ж, последняя большая война, говоришь? Должно быть, ты имеешь в виду…

— Дорогой, — внезапно вмешалась Росальба, — полагаешь, ему не рано знать о таком? Вдруг на Виктора это плохо подействует?

Эзерин пожал плечами:

— Незабудка, он почти взрослый. К тому же все равно узнает обо всем.