Вместо Олеси ко мне явился урод, из-за которого я попал в больницу. Сопровождал его юрист. Последний походил на киношного адвоката: красавчик примерно моего возраста, холеный, самоуверенный, в дорогом костюме. Доброжелательно поздоровавшись, начал втирать, что произошедшее — досадный несчастный случай, в котором повинны лишь сложившиеся обстоятельства. Что меня, по сути, сбила не машина. Что водитель тоже пострадал…

Водитель, чернявый шкет в цветастом шмотье, со скучающим видом стоял у него за спиной.

— У него хоть права есть? — прохрипел я.

Мажор вскинулся, но юрист его опередил:

— Разумеется. Все произошло случайно, и он очень сожалеет. Мы приехали, потому что он сильно беспокоился о вашем состоянии и хотел принести извинения.

Очень беспокоился, раз тянул… сколько? Три или четыре дня?

В возникшей паузе юрист посмотрел на мажора. Тот, сунув руки в карманы и глядя в окно, нехотя выдавил:

— Извините.

Юрист удовлетворенно кивнул и начал что-то говорить о компенсации и об отказе от иска.

— Нет, — перебил его я.

— Простите?

— Никаких сделок, — говорить было тяжело, но меня поддерживало возмущение. — На хрен ваши компенсации. Пусть этого утырка сажают. Или что там положено за такое?

Мажор впервые посмотрел прямо на меня. На его гнусной физиономии застыла презрительная насмешка:

— Ты реально думаешь, что мне что-то будет?! Ты знаешь, кто мой оте…

— Вижу, что вы еще не вполне пришли в норму и не можете принимать решения, — перебил его юрист. — Думаю, мы продолжим разговор позднее.

Я хотел сказать, куда они могут идти со своими разговорами, но на это попросту не было сил. Чувствуя злость и физическую боль, я закрыл глаза, чтобы больше не видеть их.

* * *

Спустя день, ко мне пришла Олеся.