— Ритуал — наша единственная надежда, незабудка. Мы поставили на него буквально все, что у нас есть. И теперь нельзя отступать. Иначе все годы страданий, все жертвы были напрасными. И что намного хуже — Виктор до конца жизни останется таким. Разве этого мы хотим для нашего мальчика?

На глазах женщины заблестели слезы. Спрятав лицо на груди мужа, она глухо сказала:

— Ты прав, любимый. Но я боюсь.

Эзерин нежно провел рукой по ее светлым локонам. Посмотрев на ловца духов, твердо сказал:

— Начинайте!

Хаванавана-Налу кивнул. Взяв Виктора за руку, повел за собой к входу в символический лабиринт.

— На акуа нуи, на киано лани а мена ухане! — громкий голос ловца с неожиданной силой наполнил зал. — Но"омака макоу ика хакуа на кахакаи о Эл"ле Нуи!

Огни факелов закачались, будто в пещере подул сильный ветер, хотя воздух оставался спокойным. Туземец с барабаном начал отбивать сложный ритм. Вскоре к нему подключился флейтист, выводя монотонную тоскливую мелодию.

Тайный жрец запретной магии вел подростка по изгибам лабиринта, ни на миг не переставая что-то говорить на своем языке. Его голос странно смешивался с музыкой, и эти звуки все больше напоминали ворчание бушующих волн океана.

Наблюдающим за парой в лабиринте казалось, что каждый новый шаг дается им все с большим трудом. Когда мальчик пошатнулся и чуть не упал, его мать вскрикнула и рванулась к сыну. Эзерин удержал ее, что-то успокаивающе приговаривая. На его лице тоже было заметно беспокойство, но он догадывался, что в ритуал вмешиваться ни в коем случае нельзя.

Когда ловец духов с мальчиком достигли центра лабиринта, Виктор лишился чувств. Сильные руки островитянина подхватили его в падении. Хаванавана-Налу бережно опустил подростка на песок, встал и распростер над неподвижным телом руки.

— Е"на хаку о ка Моана, ие ха"ави маи иау ухане иноа о"ле! — его голос сотрясал стены пещеры, будто раскаты грома.

Родители Виктора потрясенно глядели, как в центре лабиринта сгущается сумрак. По дорожкам лабиринта забегали крошечные смерчи, появлявшиеся ниоткуда и так же внезапно исчезавшие. Скрывшуюся в дымке фигуру ловца трясло, будто он боролся с невидимым потоком. Огни факелов метались, некоторые погасли.

Эзерин бросил взгляд на музыкантов. Те, вытаращив глаза, смотрели на происходящее в центре лабиринта. Пораженный зрелищем флейтист даже на мгновение перестал играть. Более дисциплинированный барабанщик тут же пнул его ногой. Спохватившись, абориген с флейтой вновь приложил костяной инструмент к губам, выдувая протяжные звуки.

Старший Ардисс понял, что ритуал проходит не так, как обычно. Но он не знал, в чем дело, и способен ли как-то помочь. Поэтому лишь крепче обнимал жену, надеясь на лучшее.

Спустя бесконечно долгое время тьма в лабиринте рассеялась, мелодия стихла, а Хаванавана-Налу, умолкнув, обессиленно рухнул на колени возле Виктора. Ловец духов тяжело дышал, его лицо было влажным, густые черные волосы слиплись от пота, светлая рубашка пристала к телу.

— Все? Все кончилось? — в воцарившейся тишине резко прозвучал дрожащий голос матери Виктора.

Ловец духов поднял голову и кивнул. Подхватив подростка, он вынес его из лабиринта и передал отцу.

— Безымянный дух помещен в зозуд тела. Теперь душа вашего зына поглотит его, делая звоей частью. Пиршезтво души продлится дня два-три. Взе это время парень будет выглядеть зпящим. Когда злияние завершится, он прознется здоровым. Теперь уходите.

— Спасибо, — произнес Эзерин, поворачиваясь к выходу.