— То есть, они всё время назад бы отматывали?

— Не в этом дело. Ну, отматывали бы чуток, пока наконец, клонирование не изобрели или капсулы анабиозные — над ними только-только работать начали. Не перебивай, короче. Я не о том сейчас. В общем, продовольствием, нефтью снабжать… А Шурик взял и заупрямился. Утверждал, что такое вмешательство чревато. Выпендриться решил. В ту точку сгонять, когда третья мировая началась, чтоб разобраться, что к чему, ну и предотвратить по возможности.

— Наивный, — хмыкнул Илья.

— Ну, понятно, что не сам, не один, — продолжал Гена. — Там бы, гляди, придумали чего, агентов подготовили, учитывая, что возвращаться можно снова и снова.

— Правильно, полковник, это лучше, чем продовольствие таскать, — поддержал его солдат. — Молодец ваш Шурик.

— Это для меня Шурик, а для тебя — майор Полуян. — Гвэнморт начал сворачивать папироску, но пилот предупредил о системе пожаротушения. Он недовольно спрятал бумагу и табак в карман и продолжил: — Я, по правде сказать, был с ним категорически не согласен и обрубал все эти разговоры на корню. Ишь, попёр против Лидера! Ему-то виднее, как нами, сирыми и убогими, управлять, куда народ вести. Спорил, доказывал, к чести офицера даже взывал… Сильно повздорили на этой почве.

— Так помирились хоть? — не отставал Илья.

Полковник смерил его холодным взглядом и продолжил рассказ:

— Одним погожим утречком явился я на службу. А Шурика нет. И прибора тоже. А второй, вот этот, в доработке ещё был, не тестировался ни разу. Я сначала начальству звякнул, осторожненько так. Вдруг раньше времени перемещение надумали? Нет, отвечают, добровольцы не привлекались, протоколы не составлялись… А майор Полуян, говорю, приболел чуток. На том конце трубки: «Запил что ли?» А я: «Не волнуйтесь, доставлю в лучшем виде. Шмотки прихватил, ружьишко, записи и расчёты траектории с его стола — он зачем-то в Южный пятый сектор рванул. Будто радиации не боялся. Ну не бросать же Шурика-Дурика. Так его в академии дразнили, из зависти. Как же я злился, когда те же координаты вводил! Найду, думал, да как тряхну за шкирку! Ишь, чего удумал!

— Так нашёл-то Шурика? — снова вмешался Илья, который не любил длинные сериалы.

— Нашёл. Поздно нашёл. Слишком поздно. Я уже говорил… А записи, дневники, размышления его — всё это мне досталось… Короче, не фурычат эти таймтелепортаторы. Точнее, фурычат, но не так, как требуется. На каком этапе всё пошло не так, в чём пустяковую погрешность допустили, что привело к таким последствиям — неизвестно. Ясно одно — аппараты эти не в прошлое, не в будущее телепортировать не в состоянии. Перемещаться можно лишь по десяткам и сотням альтернативных реальностей. Потому как не только время преломляется, а ещё и пространство искривляется. Сечёте?

— Так вы не наши потомки? — «просёк» Илья.

— Неа. Даже и не думай. Без мозгов мы бы вымерли здесь, — хмыкнул Гвэнморт. — По сути, ваш мир — отражение нашего. Но у вас всё гораздо лучше. Должны ценить то, что имеете. Посмотрите на наш. Чего люди добились, благодаря своей жадности и жажде власти? Ядерная война, уничтожение двух континентов — Северной и Южной Америки. Посмотрите, сколько разрушений. Те, кто смог выжить, ушли в города. Многие выжившие одичали. Те, кто не успел вовремя покинуть поле радиации, деградировали, вернулись к пещерному образу жизни. Всего-то несколько поколений. Он хотел изменить всё, попасть в точку, где ещё не произошла война, а попал в ваш мир…

— Выходит, вы настолько продвинутые, что взрывали ядерные бомбы много веков назад?

— Выходит так.

— А в нашем мире эта война не начнётся?

— Уж чего не знаю, того не знаю, — развёл руками полковник. — Только от вас самих это зависит.

— Внимание. Всем занять свои места, — раздался бесчувственный голос из динамиков. — Пристегните ремни. Приземление начнётся через десять… девять… восемь… — за окном замелькали верхушки деревьев.

Аппарат затрясся мелкой дрожью, Илья впился руками в подлокотники, а Костю снова замутило.

— …четыре… три… два… один… — за бортом раздался жуткий хруст. — Приземление прошло успешно, — зaкончил голос. И, похоже, соврал — тарелка стояла накренившись на один бок, из бутылки на полу ручейком растекалась вода.