Да, Пащенко соображал хорошо.

Уже засовывая трубку в карман, я увидел, как Рольф бросился к машине. Естественно, не к машине, а в ее сторону, но этого мне вполне хватило для того, чтобы понять, по чью душу прибыл «Фольксваген». Задняя дверца авто наполовину распахнулась, когда Рольф пробегал мимо, и на землю уже почти опустилась нога, обутая в лакированный ботинок. Но сидящий рядом резко дернул выходящего за плечи. Дверца громко хлопнула. Нога исчезла.

Вот теперь, кажется, ясно.

Рольф.

В моей голове отчетливо всплыли воспоминания о моем неожиданном во всех отношениях посещении рынка и прямо перед глазами, как из кусочков мозаики, материализовалась лоснящаяся рожа «быка». «Твоя – моя…». Простить не может, что ли?.. Так кто ему нужен – Рольф или я? Или – оба сразу, чтобы и рыбу съесть, и кости сдать?

– Рольф, а ну-ка, пойдем домой!

Щенок, играясь, подпрыгнул на месте, как ужаленный, и, ужасно косолапя, пулей полетел к подъезду. Было удивительно, но он бежал именно к моему подъезду, хотя он из него всего раз выходил и единожды был в него занесен.

Захлопнув за собой дверь, я тут же ее приоткрыл и посмотрел в образовавшуюся щель. «Пассат», неслышно урча двигателем, уезжал со двора. Вот теперь точно все понятно. Следопыты недоделанные…

Пока мой овчар выедал из очередной банки «чаппи» ее содержимое, я курил и разглядывал его раздувающиеся с каждой минутой бока. Было над чем подумать. Минуту назад позвонил Пащенко и сообщил, что номер «три-пять-два» принадлежит автомашине «Газель» цвета «белая ночь». Буквы в номере совпадали. Можно было, конечно, предположить, что Вадим между «первой и второй», да еще и на «свежие дрожжи», попутал масти, но это предположение не имело под собой никаких оснований. Зная Пащенко много лет, я могу твердо сказать, что он может с похмелья уйти от женщины в туфлях, позабыв надеть носки, но уже через полчаса, сидя в кабинете прокуратуры розыска, он может без труда развязать узел на самой хитросплетенной «мокрухе». Причем, без носков и с ноющей головой. С тех незапамятных времен, когда он занял кресло прокурора той самой транспортной прокуратуры, никаких видимых изменений в его поведении не произошло. Поэтому перепутать Вадик ничего не мог.

Тогда получается, что ребята из «Пассата» неплохо обо мне осведомлены, если, наблюдая за мной, даже меняют номера. Им бы, дуракам, не светиться передо мной на своей машине. Я бы вовек не догадался, что меня «ведут».

Я затушил окурок в пепельнице.

Может, «гоню»? Мало ли братков, которые по своему узколобию считают, что, если перевешать номера на машинах, они становятся чуть ли не невидимыми. И приехали они, может быть, не ко мне, а к господину Мыльникову, чтобы выяснить подробности превращения антрацита в повидло… Я утешал и уверял себя, как мог. Мол, у тебя, судья Струге, после потрясений семимесячной давности, паранойя. Мол, много возомнил о своей персоне, дескать, кому ты нужен… Мания преследования – это всегда хорошо, когда ее симптомы вписываются в происходящие вокруг события. Но чем больше я себя уверял, тем сильнее во мне укреплялась уверенность в том, что ребята приехали бить мне морду и отбирать щенка. Проверить это прямо сейчас можно было только одним способом. Увидев, как Рольф наелся и, ткнувшись плечом в холодильник, не торопясь проследовал в комнату, я решил действовать.

Первым делом я позвонил в дверь Альбины Болеславовны. После того, как я заручился ее согласием не открывать никому дверь – что бы ни происходило в моей квартире за время моего отсутствия – и никуда не звонить (у старушки была привычка по малейшему поводу беспокоить милицию), я вернулся к себе. Рассовал по карманам документы, какие-никакие, но деньги, вложил «газовик», невероятно похожий на ПМ, в кобуру и вышел из дома. Если меня кто-то «пас», то он обязательно отметит, что я вышел из дома с большой сумкой через плечо. К моему великому изумлению, проверка моих догадок не заняла более пяти минут.

Через сотню метров от моего дома меня догнал «Пассат» цвета гнилой вишни и из него на ходу выскочили двое молодцев. Их лица не были обезображены интеллектом, поэтому я без подсказки догадался, что сейчас произойдет. А произошло следующее. Первый из подбежавших врезал мне в солнечное сплетение так, что я сразу увидел себя со стороны. На мне был белый, до пят, саван и нимб над головой. Потом я почувствовал удар в челюсть. Ощущение было такое, что надо мной раскрылся купол парашюта и меня от этого подбросило вверх…

Наверное, потом было еще что-то, потому что, когда я открыл глаза, не было ни «Пассата», ни сумки. В голове у меня искал мед целый рой пчел, а перед глазами танцевала «польку-бабочку» сотня фиолетовых мотыльков…