Она разводит руками.

– Ничего больше не говори. А ты знаешь, что за мной увивается полклуба, и я старательно уклоняюсь от всяких предложений, пока тот единственный, кто мне нравится, на меня плюет?

Она делает небольшую паузу.

– Вот именно, плюет! Тебе нравится, что я выражаюсь, как девчонка из подворотни? Может, это тебя заводит… Да и вообще, не имеет смысла тебе говорить, что тот единственный, кто мне нравится, – это ты. А если ты этого не понял, значит от всех нанесенных и полученных ударов ты, наверное, стал конченым идиотом. И нравишься ты мне не потому, что ты был или остался драчуном.

– Но я не драчун и никогда им не был.

– Ну ладно, раньше ты был таким, что это должно было оттолкнуть меня от тебя, но, как ни странно, ты мне нравишься еще больше.

Мимо проходит уборщица.

– Добрый день! – здоровается она.

– Добрый день, – отвечаем мы почти в унисон. Может, она что-то и слышала, но мне все равно.

– Послушай, Франческа…

– Нет, это ты послушай. Я знаю, что ты собираешься жениться. Знаю, но не говорю тех глупых слов, которыми бросаются некоторые женщины, я не ревнива… Я сдержанна, ни с кем не разговариваю, об этом не узнала бы ни одна живая душа. Ты хоть когда-нибудь что-нибудь про меня слышал?

– Нет, действительно, нет.

Она упирается руками в бока и мотает головой, освобождая свои чудесные темно-каштановые волосы, густые и сильные, уложенные в стиле Эрин Брокович.

– Да ладно, я это сказала просто так, к слову. Но у меня правда не было ни с кем романов в клубе, так что можешь быть спокоен. Тем более что всех здешних ты бы мог запросто уложить, драчун. – Она замечает, что я собираюсь что-то сказать, и сразу же себя поправляет: – Раньше ты не сдерживался.

– Вот это правильно. Так-то лучше.

– Послушай, Стэп, а ты не мог бы сделать усилие? Давай попробуем и посмотрим, что из этого выйдет. Я не хочу поднимать шума, но с тех пор, как я тебя узнала, мне… В общем, короче говоря, мне хочется быть с тобой.

Внезапно она делает странное движение, переносит свой вес на другую ногу и, может быть, почти непроизвольно приобретает более сладострастную – да, более возбуждающую – позу. Короче говоря, она хочет, чтобы у меня возникло желание рассмотреть ее предложение. Стоя передо мной, она немного наклоняет голову набок, словно спрашивая меня: «Хорошо, ну и что ты собираешься делать?» Она напоминает мне Келли Леброк в конце фильма «Женщина в красном», когда, лежа в постели голой, она говорит Джину Уайлдеру: «Ну что, ковбой, вперед, и бери то, что хотел».

Франческа смотрит на меня весело, с любопытством, с той слабой надеждой, которая, впрочем, быстро рассеивается.

– Мне жаль, серьезно. А теперь извини, но мне нужно идти: меня ждут на корте, чтобы сыграть партию в падел.

И я ухожу, не оглядываясь. Мне даже становится почти смешно, когда я представляю, что она могла бы подумать: «Даже не верится: он предпочел идиотский мяч моим дынькам!»