Покопавшись там, я действительно нашёл какую-то металлическую бляшку.

«Ага, Вуди Вудпеккер ошкуренный»[33], — смешно, но данная группировка в качестве опознавательных знаков использовала силуэт заокеанского мультяшного дятла! От большого ума, видать. Или чувство юмора у основателей клана такое было, а под рукой пара ящиков значков детских оказалась. Кто сейчас знает?

— А не заливаешь ли ты мне, Томас, по прозванию «Вихрь»? Когда контракт подписал?

— Семнадцатого мая.

— А ехали как?

— Даугавпилс, потом Великие Луки, ну а сюда уже через Ржев выбрались.

«Сегодня у нас двадцать второе число… Это что же, они караваном тысячу с лишком километров за пять дней проехали? И ещё успели тут пообжиться? Сказки и ненаучная фантастика!»

— Вот я и говорю, врёшь ты всё… — лениво проговорил я и вытащил из кармана трофейный мультитул. — И, чтоб тебе легче было, я представлюсь… Занозой меня зовут.

Парень дёрнулся, что в его положении не очень получилось:

— Ты сын Беса! — приятно, когда так далеко о тебе и твоей семье знают столько подробностей, чёрт возьми!

— Верно, знаешь. И понимать должен, что в радиусе полутысячи километров никто тебе не поможет, а мне претензии предъявлять не будет, верно? — где-то в глубине души я даже сочувствовал этому парню, но жизнь у нас такая. Дикая и к чужакам немилостивая. Мы тут все не ангелы, но, по крайней мере, в беженцев никто из гаубиц не палил и огнесмесью их не поливал, как некоторые. Может именно поэтому наши вожди с югороссами и не задружились ещё. И новгородцы тоже. Простить не могут, невзирая на экономические выгоды. Целесообразность целесообразностью, но и звереть не дело совсем. Нам в этом плане полегче пришлось, не спорю — поток беженцев меньше был, но ведь и по Твери жахнули, химкомбинат разнеся, да и из Москвы с Питером отдельным горемыкам выбраться удалось. «Отдельным» — это я немного преуменьшил. Тысячи их были. Тысячи. А первые две зимы пережили сотни. Так что миндальничать не время и не место. И не я на полях Эстонии резвиться пришёл, а парень этот в наши болота залез.

Видно, Томас в ситуацию въехал, и, торопливо сглотнув, заговорил быстро-быстро:

— Э, слетопыт, извини! Я не прав, извини!

— Люблю я вас, культурных европейцев — чуть что, сразу «извини». А выделываться чего начал? Я, вроде на слабоумного не похож? Или похож? А? — щелкнув для острастки пару раз трофейными пассатижами, я продолжил. — Так как же вы в наши палестины добирались?

Пассаж с упоминанием библейской местности «Вихрь» не понял, но общий смысл до него дошёл:

— Нас на хеликоптерах перебросили, Заноза! — причём от волнения моё прозвище в его устах как «Саноса». — Людей и электронику перебросили сразу под Ржев, а тут нас машины и тяжёлое вооружение ждали… Все тут пыло… Поверь!

— Вот теперь верю. Почти… — и я ещё раз щёлкнул инструментом. Для стимуляции. — На что конкретно у тебя был контракт?

— Клупокая экспедиция, с возможным боевым контактом с аборигенами, — как по писаному ответил Томас. Хотя, почему «как»? Они там действительно договоры на бумаге записывают, и верят им больше, чем честному слову.

— Объект экспедиции?

— Скасали, подробно проинформируют перед входом в активную зону, — пленного уже немного «отпустило», и речь его стала правильнее.