В ответе я указала Сергею на то, что «говно» пишется через «о», а не так, как слышится.
Сергея раздражил этот грамматический подвох.
В очередном письме он не без ехидства цитирует «Песню Рулевого» Охапкина:
И спрашивает:
Как Вы думаете, тартуская студентка, что это может означать? Нельзя ли поинтересоваться у Минералова (
В другом письме:
С удивлением констатирую: Ваш земляк с гоголевской фамилией Минералов дельно написал в «Литгазете»…
Мне рассказывали, что пьяный Твардовский вечно орал: «Ну что за мерзкая фамилия — Смоктуновский, а Гамлета сыграл лучше меня!»
Спустя много лет я прочла у Сергея рассуждения о том, что грамматические ошибки гения наделены неким высшим смыслом. Вот Гоголь писал «щикатурка» вместо «штукатурка» и не захотел исправлять, когда ему указали на ошибку.
Но в минуту горьких сомнений Сергей все-таки вернул «говну» его грамматический статус.
Оформив отпуск и даже получив отпускные, Сергей тем не менее пришел на следующий день на работу.
— Не верю я, Лиля, что они мне будут платить деньги ни за что, просто так!
Однако Сергея заверили, что он действительно может целый месяц не появляться в редакции.
— Это невероятно! — не успокаивался он. — Быть не может.
И вспомнил один из своих «лишних» сюжетов.
Глубокой ночью, в совершенной тьме, позвал его с верхних нар взволнованный шепот:
— Серега, проснись! Кажи мне правду, не могу больше мучиться один.
— Какую правду, Петро?! Спи!
— Нельзя спать, Серега! Бают люди, да поверить-то невозможно. Как с этим жить? Бают, что есть на свете такая птичка. Колибри. Маненька-маненька, як шмель!
На дверях отдела «Литература и искусство» газеты «Советская Эстония» время от времени появлялась табличка с двустишием, сочиненным Сергеем: «Две удивительные дуры ведут у нас отдел культуры».