– Она не выставляла меня вон, я сам на время переехал к себе. Не думаю, что Александра этого ожидала, но она слишком упряма, чтобы спросить о причинах. Наша мелкая ссора такой реакции не стоила.

– Так ты что, наказываешь ее?

Андрей наконец отвернулся от окна и бросил на него удивленный взгляд:

– Я тебе кто, шестнадцатилетний подросток с комплексом неполноценности?

– Тогда зачем все это?

– Сейчас Александре лучше не видеть, чем я занимаюсь, она это неправильно воспримет.

– Это как-то связано с нашей сегодняшней поездкой?

– Безусловно.

Догадаться было не так уж сложно: они ехали в пансионат, где жил теперь патриарх семейства Эйлеров. На Александру это и правда могло подействовать, как красная тряпка на быка: все, что связано с отцом, она воспринимала как предательство. Она милостиво допускала то, что с ним по-прежнему связаны остальные члены семьи, потому что у них вроде как не было выбора. Андрей был лишен такого оправдания, он теперь прекрасно знал, какую роль Михаил Эйлер сыграл в судьбе своей дочери. Бонусом к такому знанию шла обязательная унаследованная неприязнь к старику.

И тем больше было удивление Яна, когда Андрей попросил его организовать их встречу с Эйлером-старшим. Любопытство в итоге победило лень и нежелание связываться с этим. Он понимал, что без него Андрей на территорию пансионата не попадет: это всегда было сложно, а уж во времена карантина – вдвойне.

Карантин в пансионате, который по сути своей был домом престарелых, начался давно – чуть ли не одним из первых в стране. Но когда стало ясно, что с новой болезнью быстро не разберутся, руководство пансионата смягчило ограничительные меры. Теперь близким родственникам все-таки дозволялось встречаться с постояльцами. Многие из обитателей пансионата жили в собственных коттеджах, в том числе и Михаил Эйлер, что делало визиты к ним безопасными для остальных стариков.

Ян опасался, что с утра парковка будет погребена где-то под снежным одеялом, но в пансионате все-таки не забывали, какие деньги они сдирают со своих клиентов, и потрудились очистить площадку. Так что оставить машину у ворот, миновать охрану и администрацию было несложно. Проблемы начались, когда они добрались до коттеджа.

Андрею непременно хотелось остаться с Михаилом наедине – присутствие Яна было допустимо, а вот от сиделки требовалось избавиться хотя бы на время. Сиделка же не вовремя вообразила себя великим хранителем и отходить от пациента отказывалась.

Беда в том, что сиделка была новой. Раньше с ним нянчилась крупная молодая девица, вечно сонная и не слишком упрямая. Но она то ли заболела, то ли ушла в отпуск, то ли сообразила, что семейство Эйлеров адекватно лишь отчасти, и больше не хотела иметь с ними дело. Теперь ее на сторожевом посту сменила крепкая пожилая женщина с глазами-сканером, мгновенно находившими в каждом госте все семь смертных грехов, да еще и добавляющими парочку бонусом.

Ее угнетало уже то, что к «беззащитному старику» пустили «два инкубатора заразы». Уходить из коттеджа она и вовсе отказывалась, подозревая Яна в коварных планах, на которые намекало уже то, что он привез с собой незнакомца.

Сторожевая старушка взбесила Яна минут за десять. Он был уверен, что без привлечения руководства пансионата тут не обойдется, когда в дело вмешался Андрей. Он по-прежнему говорил спокойно, благожелательно и мягко. Вроде и нехитрое дело, а ему каким-то образом хватило. Ян давно уже подметил у него такую черту: умение располагать к себе любого собеседника. Он мог не говорить ничего особенного, просто рассуждать о погоде, но очень скоро все присутствующие в комнате считали его своим лучшим другом.

Правда, Яну казалось, что даже это обаяние распространяется не на всех. На старушку с жизненными принципами мурены – точно нет. Однако через пару минут сиделка поплыла, заулыбалась и согласилась, что ей не повредит часок-другой посидеть в кафе в основном корпусе.

– Как ты это сделал? – спросил Ян, как только за сиделкой захлопнулась дверь. – Я был уверен, что она даже в теории не знает, как произносится слово «да».

– Ты был в этом уверен, потому что тебе отказали, – невозмутимо пояснил Андрей. – А ты просто со всеми женщинами общаешься одинаково, потому что привык – обычно это работает. Но этой женщине ты уж лет пятнадцать как не интересен, тут надо было играть на материнских чувствах. То есть, вести себя как годовалый лабрадор.

– Это как?