Резкий как скрежет голос матери… кричит, разоряется теперь… сама же велела… И Гришка сделал, заткнул…

– Ты ее убил! Она так ничего нам и не сказала, как же мы узнаем?!.

Тело на дыбе… Целая лужа натекла…

Умываясь в ванной, уже наверху в доме, приходя в себя, Петр слышал, как мать говорит его брату:

– Она ж ниткой была нашей к нему. Ниткой единственной, реальной… А ты оборвал разом… Кто тебя просил?! Она бы нам все сказала. Я б кусок за куском из нее – сказала бы, не выдержала, а ты разом все оборвал. Убить тебя, сволочь, за это мало… Труп-то теперь куда? Куда, я тебя спрашиваю?!

– Вывезем, не беспокойся. А ниткой, как ты выражаешься, она, может, и была, да только…

– Что только, недоделанный?!

– Там вон и другая нитка, кажется, появилась.

– Где там? Что ты плетешь?

– Вот тут, на, почитай.

Шелест газеты.

ОНИ ТАМ ПОСЛЕ ВСЕГО ЕЩЕ И ГАЗЕТУ ЧИТАЮТ? МАМА ЛАРА, БРАТЕЦ ГРИША, НУ ВЫ ДАЕТЕ…

Петр вышел из ванной. Там, на столе, кажется, водка еще осталась.

Тело на цепях под потолком…

Нож торчит…

Лужа… черная лужа…

Питбуль Рой жадно лижет кровь…

На столе – смятая газета. Заголовок на первой странице аршинными буквами: «Никитников переулок, 12 – арбатский убийца жил здесь в здании обувного склада».

Адрес знакомый…

Столько времени прошло…