Лидия Андреевна в молодости была очень видной женщиной. Работала секретарем у большого начальника, и поддержание эффектной внешности считала частью своих должностных обязанностей. Годы добавили ей складок в разных местах и убавили огня в глазах, но, в общем и целом, потенциал еще был! И она это прекрасно понимала: тонкий шарфик на шее, ресторан с правильно выбранным освещением и сложный, но неброский макияж делали из нее почти ровесницу Андрею Евгеньевичу.
Они сидели друг напротив друга — молодящаяся фам фаталь и красивый, подтянутый мужчина со стальным взглядом. Модная стрижка, ухоженные руки, будто небрежно расстегнутый ворот рубахи — все выдавало в нем человека состоятельного и внимательного к себе. Он медленно потягивал кофе, пристально наблюдая за собеседницей из-под полуприкрытых век цепким, профессиональным взглядом, а она, чуть-чуть жеманничая, щебетала:
— Мне кажется, это все потеря отца. Ей не хватает опоры. Представляешь, у нее совершенно не складываются отношения с ровесниками! Она же творческая натура. Ей нужен кто-то, кто готов поддерживать, успокаивать, иногда даже опекать, — Лидия Андреевна послала многозначительный взгляд собеседнику. — Современные мальчики так поздно взрослеют.
Андрей Евгеньевич молчал, давая выговориться старой знакомой. Ее замысел был наивен и прозрачен, и не надо было быть опытным психиатром, чтобы догадаться, к чему его склоняют. Закоренелый холостяк, благополучно доживший в одиночестве до тридцати семи лет, он действительно уже иногда задумывался о женитьбе. Это придало бы ему солидности, статуса, продолжение рода, опять-таки. Молодая жена, творческая личность. Нет, «творческая личность» не подходило Андрею Евгеньевичу. Начинающая писательница, вот это звучит лучше. Начинающая писательница, хорошо образованная, потомственная москвичка, здорова, что немаловажно.
Андрей Евгеньевич задумался почти всерьез, но молчал. Хотел выслушать Лидию Андреевну до конца. Чем еще его поманят?
— Конечно, мы не богаты. Покойный муж мне почти ничего не оставил.
Это была наглая ложь. Лидия Андреевна исправно получала дивиденды с капиталов мужа, что позволяло ей не работать в последние, предпенсионные годы. Но об этом же никому не надо знать, правда? Даже Аля искренне считала, что они на грани нищеты, и она обязана работать.
Андрей Евгеньевич отметил едва заметное движение подбородком, отведенный взгляд, и, хотя и не считал себя опытным физиогномистом, чуть улыбнулся: «Врет, старая перечница!»
— Но зато девушка не избалована! — Лидия Андреевна продолжала гнуть свою линию. — Она мила и заботлива. Всегда обнимет, поцелует. А какой она заваривает чай! У нее на каждый случай в жизни есть свой сбор: чабрец, мята, иван-чай. Весь шкаф в ее баночках!
Андрей Евгеньевич улыбнулся, в этот раз открыто.
— Лидочка Андреевна, если ваша дочь хоть немного унаследовала вашей красоты и обаяния, то ей не понадобятся ни приданое, ни рекомендации. Вы говорили по телефону, что у нее какие-то проблемы со сном?
— Ох, да. Я уверена, это невроз. Наверное, ей надо что-нибудь попить. Она еще стала такой строптивой. В ваших аптечках нет ничего такого, чтобы девочка снова стала послушной? — Лидия Андреевна состроила максимально невинные глазки: пойди, пойми — серьезно она говорит или шутит.
— В наших аптечках чего только нет, — недобро усмехнулся Андрей Евгеньевич.
— Я так и думала, — Лидия Андреевна довольно улыбнулась. — Она обещала позвонить тебе в понедельник.
— В понедельник? Это удачно. Возможно, в понедельник вечером я даже смогу с ней встретиться.
— Было бы замечательно! — Лидия Андреевна кивнула.
— Ну, на этом и остановимся, — Андрей Евгеньевич улыбнулся своей очаровательной акульей улыбкой и попросил счет.
— Говоришь, она дотронулась до твоей щеки, и это был как удар током?
Алька кивнула. Вид у нее был так себе. Вся эта история, облеченная в слова, выглядела по-дурацки. И талант писателя не помог. Аля очень смущалась и боялась выглядеть мнительной истеричкой в глазах друга. Но Сергей не смеялся, не пытался сменить тему, а всерьез обдумывал ее рассказ.
— А мама, значит, не могла тебя добудиться?