— К чему извиняться? — улыбнулся Платон. — Ведь этот дар принадлежит нам от рождения, дар, оставленный Богом своим любимым детям, дар, пришедший с того мига, когда первый из людей появился во вселенной. И мы можем вызывать его из глубин души снова и снова, каждый раз становясь немножечко Им…
Он притянул девушку к себе, прильнул к ее губам, прижал к себе прохладное тело. Теперь до самой смерти ни один проповедник не сможет убедить космонавтку в том, что он знает Бога лучше ее. Лиенна не только ответила на поцелуй, но и принялась покрывать касаниями горячих губ его тело, спускаясь все ниже и ниже. Привыкший играть, Атлантида неожиданно сам превратился в игрушку для юной женщины.
— Теперь ты можешь называть меня сестрой Лиенной, — тихо разрешила она.
— Нет, теперь я буду называть тебя просто Лиен, — не согласился Платон и, перехватывая инициативу, опрокинул ее на спину. Космонавтка расслабилась, вскинув руки над головой, зажмурившись и прикусив губу. Она ждала приобщения к новой вере.
И был вечер, и была ночь, и настало утро… И все они прошли без сна.
— Наверное, мне не нужно задавать этот вопрос, — потупила взгляд сержант, — но я хочу услышать ответ именно от тебя.
Теперь за завтраком они сидели не друг против друга, а рядом, соприкасаясь во время еды локтями.
— Скажи, почему учителя всегда говорили нам, что обнаженное тело богопротивно, а продлевать род — это тяжелая и неприятная, но угодная Богу обязанность? Почетная ноша, которую он накладывает на избранных своих?
— Человеком, который каждый день ощущает в себе Бога, Лиен, очень трудно управлять от Его имени. Гораздо удобнее держать нас в неведении.
— Но ведь так происходит со всеми… Со всеми… — Она вскинула на Платона влажные глаза. — Я должна, я обязана рассказать, объяснить… Остановить эту ложь!
— Нет. — На этот раз Атлантида ответил достаточно жестко. — Ни в коем случае!
— Ты хочешь оставить всю мою землю во лжи? В обмане? — вскочила Лиенна.
— Господь наш Иисус завещал нам любовь, — куда более спокойно пояснил Рассольников. — Только любовь. Любовь и истину невозможно остановить, она сама придет в самые дальние уголки. Если ты начнешь проповедовать ее, местная власть сразу заткнет тебе рот, и ты сама это хорошо понимаешь. А Господь никогда и никого не благословлял на муки. Муки он принял на себя. Нам он завещал любовь.
— Значит… — Сержант восприняла отпор с большим трудом. — Значит, ничего не делать?
— Нести в себе истину — очень тяжелый труд, — величественно кивнул Атлантида. — Возьми моего друга. Он узнал даже не истину — всего лишь маленький секрет. Знала бы ты, сколько нам пришлось из-за этого намучиться!
— Но…
— Ничего, — остановил ее Платон. — Ты ничего не станешь делать. Я не хочу, чтобы чудесные карие глазки подернулись пеленой смертной муки, даже если это сократит власть ваших пророков на несколько минут. Поклянись мне, немедленно!
— А Учитель Алоний говорил, что ради истины и веры не страшно пойти на костер!
— Не страшно посылать на костер других. А ты теперь — часть меня. Поэтому мы пойдем не на костер, а ко мне в каюту…
— Нет, — неожиданно воспротивилась Лиенна Тоус. — К тебе мы больше не пойдем. Пойдем ко мне, а то меня в любой момент вызвать могут.