12. Мечты и прочие страдательства

Почему-то очень важной характеристикой любой, в некоторой степени сознательно прожитой жизни является соответствие некоторым заранее заявленным ожиданиям, кои принято называть мечтами.

Мечты эти, как правило, самообразуются в мозгу в течении первой половины жизни, поскольку во второй половине мечтать уже поздно, некогда, не о чем, а самое главное – незачем.

Именно поэтому, мечтам характерно свойственны детская наивность, подростковый максимализм, юношеская пылкость и молодой задор. В редких случаях – сдержанный оптимизм… В крайне редких – зрелая умеренность… А уж что касается умудренности – то этого вы в мечтах не найдете никогда, так как умудренные жизнью люди на своем личном опыте знают, куда эти самые мечты приводят…

Говоря о глобальном (более-менее), все мы в детстве мечтаем кем-то стать – скорее всего, кем-то очень самодостаточным, так, чтобы не возвращаться с виноватым видом домой в десять вечера, и не получать «звездюлей» за каждую разбитую вазу, и вообще, делать со своей жизнью все, что заблагорассудится.

Многие в детстве, например, мечтали стать космонавтами. Я некоторое время мечтал стать моряком. Но это было не долго… Потом уже несколько приземлился и начал мечтать о том, чтобы стать милиционером. Громко и вслух, чем несказанно расстраивал любимую бабушку…

В какой-то период времени, среди всех жизненных импульсов тяга к знанию возобладала, и вот тогда я задумался, как бы эту тягу дальше экстраполировать… Узнав от взрослых, что после одиннадцати классов средней школы можно пойти учиться в институт, а если очень постараться – то и в университет, я, как ни странно, не задался целью туда попасть.

Я задался вопросом: а куда можно пойти учиться после университета?

Аспирантура (я тогда ее называл «обсирантура»), как терминальная стадия процесса обучения и привлекала, и страшила одновременно. А еще в большей степени вызывала недоумение в попытках понять, как это так можно – перестать учиться, и вообще…

Несколько утешала информация о том, что после аспирантуры можно попасть в академию (я ее тогда называл «окомедия»), где можно себе позволить до конца жизни просиживать штаны в процессе копания в самом себе, а иже с ним во всех возможных отраслях знания с целью изобрести какой-нибудь бесколесный велосипед.

Как ни странно, но в академиях мне бывать до сих пор так и не приходилось, но три года в аспирантуре, можно сказать, положительно сказались на моей личности.

К тому времени, правда, мечтать об этом я перестал уже много лет как, и попал в это заведение случайно, уже по-взрослому собираясь (именно собираясь без всяких «мечт») работать в некоем, основанном на принципах самоокупаемости и хозрасчета, производственно-строительном управлении, где мне, несомненно, требовалось бы освоить нелегкие навыки вранья, приписок и изображения бурной деятельности, получивших в народе названия «работы на результат».

Сама аспирантура первое время меня привлекала, ведь там вполне можно было просиживать штаны в процессе копания в самом себе, а иже с ним во всех возможных отраслях знания… Я даже реферат написал о влиянии идей раннего даосизма на творчества К.Кастанеды (того самого, Сесаровича-Сальвадоровича).

Но вот тут-то все и застопорилось…

Прошел экзамен по философии… О Лейбнице можно говорить бесконечно, но лучше я вам о нем станцую… Пи-эйч-ди, мать вашу…

Короче говоря, к концу второго года я так глубоко копнул, что совершил много открытий дивных. О том, что научный руководитель мой – карьерист и «интеллектуальный импотент», а также о том, что тема моя – сплошные компиляции и плагиат, разбавленный размытыми спекуляциями на псевдо-концептуальные темы, не имеющими никакого практического значения в народном хозяйстве…