Но стоило Самохвалову открыть, наконец, глаза, как он снова увидел Лену. Она сидела на стуле у изголовья, одетая, как обычно, в тельняшку и армейские брюки, терпеливо ожидая, когда он проснется.
Дима сглотнул.
Испытание медными трубами продолжалось.
— Доброе утро, Димка! Доброе утро, дружище! Ты, наверное, мировой рекорд по длительности сна установил, — затараторила Лена, увидев, что Самохвалов открыл один глаз и внимательно смотрит на нее.
Судя по всему, долгое молчание утомило девушку. Она говорила минут пять, не умолкая, Рассказала Диме, как они волновались, ожидая его возвращения. Как с Ладожской позвонили и сообщили, что отряд вернулся с гостями. Как сам герой дня вошел на «Проспект», и какой фурор он произвел. Как она им гордится и тому подобное. Дима слова вставить не мог. Но когда Лена устала и на миг замолкла, Дима вытащил из-под подушки ленту и швырнул на пол, под ноги Лене.
— На, растопчи, — буркнул он и отвернулся.
Лена застыла с приоткрытым ртом. Она часто-часто заморгала. Потом осторожно приподняла кусок ткани, разгладила, положила на колени.
Долго не решалась девушка возобновить разговор. Потом осторожно встала, присела на край кровати.
— Дим. Ди-им! Ты чего? — пыталась Лена привлечь внимание юноши, но он не смотрел на нее. — Ну, ты чего, а? Тебя мой отец похвалил. Тебя сам полковник наградил. Все метро тобой гордится. А ты…
— Не называй меня «Димой», — глухо отозвался Самохвалов, — Митя я. Слабак я. Бестолковый и тупой. Таким вырос, таким и останусь. Ты зря гордишься мной. Иди, Лен. Иди к Грише. Счастья вам.
Лена глазам и ушам своим не верила. Она просто поверить не могла, что все это происходит на самом деле. Внутренний голос подсказывал ей, что лучше пока удалиться, дать другу оправиться от шока, собраться с силами и мыслями. Лена встала и взялась за ручку двери. Но потом, подумав, села опять.
— Может, расскажешь, что случилось? Дим? Ну, хорошо. Мить. Что там произошло?
— А твой батя что рассказал? — пробурчал молодой человек, не поворачиваясь, уткнувшись лицом в подушку.
— Ну… Сказал, что вы не успели дойти до эстакады, услышали со стороны реки канонаду. Он принял решение сходить посмотреть, что там творится. Увидели группу Молота, на них какие-то твари напали. Открыли огонь. Он говорил, что ты держался молодцом, не дрогнул, не испугался, держал высокий темп стрельбы. Потом помог вещи купца, Краснобая, в метро спускать… То же самое и лейтенант Ларионов говорит. Что, не правда?
— Высокий темп стрельбы? — Самохвалов невесело рассмеялся. — Высокий? Темп? Вот, значит, что он увидел. Видимо, твой отец ослеп. Или был так увлечен схваткой, что на меня вообще не смотрел. Иначе знал бы, что я за пару минут извел туеву хучу патронов. И все их я выпустил в молоко. Ты слышишь? В молоко! Мне, первому и, наверное, последнему выдали для первой охоты не однозарядное, а шестизарядное ружье. Видимо, чтобы хоть какие-то шансы были…
— «Бекас»[17], — догадалась Лена.
— Тебе виднее. Я в этом ни бум-бум. Эти свиньи метались, как мухи над говном. Я вообще прицелиться не мог! Бил наобум. Потом опять набивал ружье и снова лупил, как сумасшедший. И все выстрелы, ты слышишь? Все до единого были в сраную пу-сто-ту! — юноша сорвался на крик. — Хорош сталкер! Хорош охотник!
— Только с одним я согласен, — Дима слегка успокоился, больше не кричал, но настроение у него по-прежнему было похоронное. — Про рюкзак, который я в метро пер. Вот это и есть мой максимум. Вот что я реально могу.
Наступила тишина.
Дима лежал на кровати, натянув на себя одеяло.