— Здорово. Образно, — улыбнулся Гриша, дослушав стихотворение, остальные закивали, соглашаясь. — Мне особенно понравилось про ядерные взрывы на щеках.
— Какова жизнь, таковы и метафоры, — заметил Иван Степанович. — А это что у тебя за книга?
— А, это. Сказки, — Лена небрежно махнула здоровой рукой. — Обычные детские сказки. Про Колобка, про Ивана-Царевича — глупости, короче.
— Зачем ты так? — слегка нахмурился Громов. — Говорят: «Сказка ложь, да в ней намек». Мудрость народная, так сказать. Сказки и сейчас сочиняют, знаешь ли. Правда, они такие жуткие — мороз по коже.
— Помню, когда я еще мелкий был, мы с пацанами обожали страшилки всякие, — расплылся в улыбке Гриша Самсонов. — Соберемся где-нибудь в темном уголке и как начнем сочинять, кто во что горазд! До сих пор снятся иногда эти ужасы по ночам…
— А добрые постъядерные сказки вообще в природе существуют? — спросила Лена, с интересом вслушиваясь в слова Гриши. — Или такая жизнь-жестянка нынче, что не верят уже люди в чудеса?
— Почему нет. Есть, — произнес Иван Громов. — Я даже, так сказать, попал в одну из них. Мы, точнее. Если хотите, могу рассказать. У Эда в том году осенью начались боли в спине — результат той самой эксплуатации. Надо было срочно его доктору показать. Специалист такой в метро один: на Площади Ленина. А тут как назло — война Альянса с бордюрщиками[7]. Пришлось по поверхности от «Невского» до Чернышевской идти.
— Точно. Помню, — Эдуард Вовк мечтательно улыбнулся. — Веселый выдался денек. Рассказывай, Лис. Я если что поправлю. Давай!
Черная вода Фонтанки плескалась и всхлипывала за ограждением набережной.
Зловеще шумели деревья парка, окружавшего Инженерный замок, разросшегося, захватившего окрестные кварталы. Большая часть старинного здания была неразличима за разросшимися кронами, хорошо просматривалась только круглая башенка на крыше. Купол ее частично обвалился, флагшток рухнул, и на его месте устроили наблюдательный пункт крылатые мутанты. Во внутреннем дворе Михайловского замка вырос настоящий лес. Мощные стволы напирали на замок со всех сторон, упорно разрушая его стены. Все окружающие постройки давно рассыпались в прах или скрылись среди густых зарослей, но творение императора-рыцаря еще держалось. Воды каналов подмывали его опоры. Могучие корни разрушали фундамент. Одна за другой рушились стены. Но и сейчас, спустя двадцать лет после Катастрофы, замок производил сильное впечатление.
Эдуард Вовк поневоле залюбовался красотой и мощью здания, шагая мимо следом за Иваном.
— Я слышал, там внизу — широкая сеть подземных ходов, — прошептал Эдуард, когда они остановились у ограды Инженерного сквера на небольшой привал. — Нигде в Питере больше нет подземных сооружений. Только под Петропавловской крепостью, под Смольным… И здесь[8].
— Скажешь тоже. А мы с тобой откуда вылезли? — усмехнулся Иван. Он бы предпочел не останавливаться нигде, кроме Первого Инженерного моста, но Эду запрещалось совершать длинные переходы без отдыха.