Ирма вздохнула:

— Вы даже представить себе не можете. Я видела, что он сдает. Он выступал по телевизору. Я понимала, что это просто вопрос времени. Мы оба старели. Но все равно — это произошло так внезапно! Так… Я до сих пор жду от него писем, ведь я столько их получала. — Она говорила тихим дрожащим голосом. — Но моего Якоба больше нет, и вы первые, с кем я открыто говорю о нем. Он просил доверять вам. И сказал, что я обрету мир с вашей помощью. И он был прав. Вот я поговорила с вами, и мне уже стало легче.

Мишнер подумал, что бы сказала эта кроткая женщина, если бы узнала, что Климент ушел из жизни добровольно? Имеет ли она право знать? Она открыла им свое сердце, а он уже так устал лгать. Она ведь никому не выдаст тайну Климента.

— Он совершил самоубийство.

Ирма надолго замолчала.

Катерина странно посмотрела на него и переспросила:

— Папа совершил самоубийство?

Он кивнул:

— Снотворное. Он сказал, что ему велела лишить себя жизни Дева Мария. В наказание за непослушание. Он сказал, что он слишком долго игнорировал волю Неба. И что теперь пора ее исполнить.

Ирма молчала. Она смотрела на него взволнованным взглядом.

— Вы знали? — спросил он.

Она кивнула.

— Он приходил ко мне… во сне. И сказал, что все в порядке. Его простили. Тем более что он и так скоро должен был предстать перед Богом. Я тогда не поняла, что он хотел сказать.

— А вам приходилось переживать видения наяву? — спросил Мишнер.

Она покачала головой:

— Только во сне. — Ее голос звучал как будто издалека. — Скоро я буду с ним. Только этим я и живу. Мы с Якобом будем вместе целую вечность. Так он сказал мне во сне. — Она снова взглянула на Катерину. — Вы спрашивали, как я переносила разлуку с ним. Все эти годы разлуки — ничто по сравнению с вечностью. Может, у меня нет особых достоинств, но я терпелива.

Мишнер решил перейти к делу.

— Ирма, где то, что вам прислал Якоб?

Она посмотрела в свой бокал с пивом.

— Якоб просил передать вам конверт.