Лесбиянки не подрывают здоровье нации

Начнем с финала. Февральской ночью 1943 года Тоцке (ей было 30 лет) перелезла через колючую проволоку на швейцарской границе. Она бежала вместе с Рут Басински, еврейкой, которую задержали в Берлине и готовили к отправке в концлагерь. Но, увы, паре не повезло: их поймали швейцарские пограничники и выслали назад в рейх — Басински увезли в Освенцим, а Тоцке перевели в тюрьму гестапо в ее родном городе.

Незаконный переход границы и стал единственным поводом для ареста — притом что тайная государственная полиция разрабатывала Тоцке еще с 1939 года! На нее приходило много доносов с самыми разными обвинениями, объединяло которые лишь упоминание о ее необычном поведении.

Историки, кстати, не знают, была ли Тоцке лесбиянкой (то есть были ли у нее с женщинами именно сексуальные отношения). Все, что им известно, отражено на фотографиях в ее личном деле: Тоцке подстрижена под мальчика и носит костюм с галстуком.

В двадцатые годы такой стиль пользовался популярностью в лесбийской субкультуре. Лесби-икона Веймарской республики Лотте Хан именно в этом образе снималась для обложки журнала «Подружка». Однако Тоцке могла быть и просто трансвеститкой: так в Германии называли лиц, переодевающихся в нехарактерную для своего пола одежду, независимо от их ориентации. Это было очень модно, но даже в 1920-е годы трансвестизм вызывал недовольство у публики, а при Гитлере короткую стрижку и брюки считали порочащими расовое достоинство арийской женщины.

^{Обложка журнала «Подружка»}

Впрочем, до криминализации лесбийской любви дело не дошло, даже несмотря на позицию некоторых судей. Большинство нацистских юристов сошлись на том, что лесбиянки наносят нации меньше вреда, чем геи. «Гомосексуализм растрачивает половую силу мужчины, однако склонные к лесбийской любви женщины не лишены возможности зачинать детей», — сообщал в докладной записке судья Штраус. Кроме того, лесбиянки не объединялись в тайные группы для захвата власти (страх перед кликами гомосексуалов в высшем руководстве поразил немецкое общество еще перед Первой мировой). И наконец, лесбийские отношения часто нелегко было отличить от страстных проявлений женской дружбы, и правоохранительные органы опасались, что в случае криминализации недоброжелатели засыплют их клеветническими доносами.

^{Лотте Хан}

Однако гестапо имело право подвергать граждан предварительному заключению без санкции суда — например, если они «угрожали морали» малолетних. Именно таким образом в лагерь на несколько лет отправили Лотте Хан. Иногда лесбиянок преследовали за асоциальное поведение, но чаще всего отпускали. В целом лесбиянки безупречно арийского происхождения могли жить спокойно: в крайнем случае они отделывались допросами и предупреждениями. Им даже могли позволить жить вместе (как это случилось с одной парой: женщины признались в своей ориентации и обязались перестать спать друг с другом). Конечно, лесбиянок-коммунисток и особенно евреек ждала совсем другая судьба.

Подозрительные соседи, равнодушное гестапо

Ильзе Тоцке попала в разработку гестапо после доноса 1939 года. Некто Людвиг Грюндель, учитель физкультуры и отставной офицер, посчитал ее агентом французов: снимает квартиру около батареи ПВО, дружит с переводчиком с французского и принимает у себя полуеврея!

Получив эту бумагу, гестапо вызвало на допрос Ганса Гунсингера, бывшего квартирного хозяина женщины, — но того беспокоили совсем другие факты. Он назвал ее мужененавистницей: «Она не принимает мужчин и не любит их, наверное, потому, что ее отец бил ее мать». Несмотря на наводящие вопросы полицейского, хозяин ничего не сказал о шпионаже или связях с иностранцами.

Любопытно, что для гестаповца эти два рассказа не были столь уж противоречащими друг другу: еще с Первой мировой войны немцы считали трансвеститов шпионами. По их мнению, в одежду другого пола переодевались аферисты, чтобы спрятаться от полиции или обманом проникнуть в помещение. Таким образом, необычная, мужская одежда Тоцке лишь усиливала подозрительность гестапо.

В 1940–1941 годах обстановка стала накаляться — в деле появляются всё новые доносы. Надзор со стороны криминальной полиции и вскрытие писем не выявили ничего странного. Зато соседей очень беспокоили лесбийские связи Тоцке. Вот характерная анонимка.

«2 мая 1941 года — Вюрцбургскому гестапо. Фройляйн Ильзе Тоцке поддерживает интимную дружбу с пятнадцатилетней еврейкой, Швабахер. Фройляйн Т. каждый день приходит и остается до вечера, когда возвращается фройляйн Швабахер. У фройляйн Т. ненормальная ориентация, и она навязывает ее девушке. Она даже сказала: „Я привлекла малышку на свою сторону, она — как я“. Она имеет в виду мужененавистничество. Я живу в том же квартале и много недель замечаю эти визиты. Каждый немец знает и должен знать законы, но для фройляйн Т. они словно не существуют. Хайль Гитлер! Улица Шиллера, 2».

Любопытно, что автора анонимки в данном случае волнует одно (совращение невинного подростка), а гестапо — другое: половая связь немки и еврейки. В духе тогдашней пропаганды, рисовавшей еврейских женщин ненасытными в своей похоти, Тоцке даже могли представить жертвой юной партнерши. Но на тот момент гестапо ничего не предприняло, только подшило письмо в досье.

Свидетельств о контактах Тоцке с евреями появлялось все больше: именно у евреев она снимала квартиры в 1930-е годы. И причиной тому, скорее всего, была как раз ее эксцентричность: добропорядочных арийцев она отпугивала, а у евреев, от которых в нацистской Германии жильцы уходили, особого выбора не было. С соседями, по понятным причинам, Тоцке старалась не общаться — но это, увы, вызывало еще больше подозрений. Отсутствие постоянной работы (Тоцке жила на отцовское наследство, о чем соседи, естественно, не знали), ночной образ жизни, визиты евреев, странная внешность — этих фактов было достаточно, чтобы в гестапо шли постоянные доносы.

^{Главный зал здания гестапо в Берлине (1934)}