Мимо промчался Бледный. Я узнал его по сапогам. Уперев руки в колени и бросив меч, я какое-то время стоял, смотря тупо перед собой и ожидая, когда дурнота сгинет.

В чувство меня привёл скрипучий и уставший голос кудесника Рокты:

— Грач, если ты не против, трофей отдадим Соне. Она потратила много сил, ей нужно восстановиться.

Я хотел спросить о какому трофее идёт речь, но обернувшись увидел стоящего над горой праха чародея и его руку, в которой сверкал мутный кристалл энергии.

Отмахнувшись, я поднял меч и ковыляя добрёл до стены, где и уселся, раскинув ноги. Мне требовалась минута отдыха.

Гиллерту пришлось хуже всех. Он дышал со свистом, на губах выступила кровь и подняться самостоятельно он не мог. Анника отстегнула помятый щит и баюкала сломанную руку, как и я, она уселась у стены. Соня и Рокта возились с раненым горцем.

В этот миг наш отряд напоминал шайку инвалидов и лишь Бледный выбивался из общей картины. Он, мягко и энергично ступая, бродил по залу едва не пританцовывая — собирал стрелы, а так же бросал быстрые взгляды в сторону рваного гобелена, за которым раскрыл свою пасть выход из центральной башни.

— Мне нужно чтобы все собрались в круг и взялись за руки.

В глазах Сони плескалась решимость, но опущенные плечи говорили об усталости. Мы сделали так, как она велела, встали в круг и взялись за руки. Жрица оказалась в центре, под ногами у неё умирал Гиллерт. Белый как полотно, рыжебородый воин с трудом пропихивал в себя воздух.

Зажав кристалл силы в руке, она его поглотила и в следующую секунду произошло то, что я сам делал тысячекратно — выброс сырой силы.

Вот только дерево Сони было древом жрицы, целительницы, заточенным только для одной единственной цели — быть противоположностью тьме и разрушению. Мягкий свет вырвался из её тела и наши раны исчезли, а Гиллерт перестал свистеть при каждом вздохе.

Анника положила руку жрице на плечо и тихонько сжав, поблагодарила. Поправив волосы, пошла за своим щитом. Гиллер поднялся, кивнул, смачно выругался и пошёл подбирать топоры. Кудесник расправил плечи, стал как-то даже выше, а на его лице расцвела улыбка. Что до меня, моя нейронная сеть напилась вдоволь, ещё одна такая стычка и выброса не миновать. Теперь можно снова использовать магию и это станет отличным подспорьем в дальнейшем.

Если мне, конечно, не откусят голову.

Мы прошли по грани, но не пали духом. Восстановили силы и снова двигались вперёд. Мрачная лестница, закручиваясь по спирали вела нас в глубины замка. На лицах своих товарищей я видел сосредоточенность, но сам — растягивал губы в усмешке. Эмоции, страх, адреналин, паника, ярость, отвращение… чудесный букет, который я отбрасывал прочь сначала молитвой концентрации, а затем был практически полностью лишён его, запятнав свою нейронную сеть союзом с чёрным принцем.

Я не ценил то, что имею, и теперь понимал, как сильно ошибался. Ограничивать самого себя, лишать себя обычных человеческих атрибутов это хуже смерти. Хуже — потому что то, что получается в итоге, не имеет к тебе настоящему отношения. Боишься? — наслаждайся своим страхом! Испытываешь ярость? — контролируй её!

Отряд повторил мой старый путь, но в этот раз внизу не было никаких некротических псов. Старый фонтан, заваленный всяким хламом коридор и самое начало склепа, встретили нас пустотой и тишиной.

Я кивнул на разруху и многочисленные могильники в стенах:

— Здесь они спали.

Под ногами скрипели куски отделки. Той самой, что в своё время скрывала в стенах полчища выродков.

Гиллерт остановился на перекрёстке и прорычал: