Улыбка исчезла с лица журналистки.

– Не понимаю, что значит "был солдатом"? Военная подготовка становится привычкой, и ваше естественное состояние – борьба.

Крейн улыбнулся, скоере семидесяти миллионам телезрителей, чем журналистке.

– Согласен. Допустим, я солдат. Вот почему я сегодня здесь. Так что же вы хотели спросить?"

К своему ужасу, Крейн почувствовал, как из каждой клетки его тела струится пот – скандал для политического деятеля. Кровь ударила ему в лицо, на лбу выступила испарина. Чертова вода. Не нужно ему было столько пить.

Крейн отвернулся от аудитории, дабы взглянуть на журналистку, задавшую вопрос, достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок и, делая вид, что хочет высморкаться, стер холодные капли пота.

Внезапно его охватила странная дрожь, по телу разлилась слабость, к горлу подступила тошнота. Каждый нерв превратился в натянутую струну. Сердце бешено колотилось, легким не хватало кислорода.

Что же с ним Происходит?

Драммонд первым заметил странное состояние Крейна.

– С Крейном творится что-то неладное. Посмотрите, он весь взмок.

Карен, тоже заметившая это, сказала:

– Он боится вопроса об армейской службе. Эта журналистка собирается объявить его поджигателем войны.

Драммонд отрицательно покачал головой.

– Да нет, он как-то странно выглядит. Ему явно плохо. Посмотри, у него дрожат руки.

В комнате ожидания, по соседству с главным залом, команда Крейна тоже не на шутку встревожилась. Десять советников и стратегов, в том числе личный помощник Крейна Карл Хоффман, внимательно следили по монитору за ходом дебатов.

В комнате витало явное раздражение, время от времени раздавались негодующие реплики:

– Что же, черт побери, он привязался к этому носовому платку! И что это он нервничает!

– Точно – нервничает! Господи, весь дрожит!

– С него ручьями льет пот.

– Боже мой, если все это видим мы, значит, видит и вся Америка.