В полку я пробыл не долго: полк воевал плохо, его постоянно штурмовали, сожжено много машин. «Безлошадных» очень много, а меня, с моими «странностями», встретили хорошо, но потом все отгородились. Каждый понимал, что мне просто повезло, а у них это может не получиться. Я свободное время между дежурствами по аэродрому проводил в тактическом классе, уча матчасть, и в рощице, где оборудовал что-то вроде спортплощадки. У Сухова оказались дряблые мышцы, и у меня не всегда хватало сил, чтобы выполнить обычные для меня упражнения. Первого октября меня вызвал и.о. командира полка капитан Коробков и отдал мне предписание прибыть в Ейский учебный авиаполк. Выпроваживая меня из хаты, где располагался штаб, он сказал, чтобы я не рассчитывал на то, что вернусь в 12 полк. «Ребятам ты, после возвращения, совсем не нравишься. Я понимаю, что пройти через расстрел и выжить, это тяжело, Костя, но твоё присутствие в полку давит на всех. Даже на меня. Наверное, потому, Костик, что я бы остался в той могиле. Извини!» Пожал ему руку, подхватываю вещмешок, выхожу за КПП и сажусь в полуторку до Белгорода. Там в поезд и в Ростов. Оттуда в Ейск. Поезд долго колбасил по каким-то полустанкам. В Ейск я прибыл ночью. Комендантский час. Хорошо, что меня прямо в вагоне сагитировала проводница вагона пойти к ней переночевать. Причём, без всякой задней мысли. Дома у неё были дети, мать, свекровь. Мужиков никого не было. Все на фронте. Разбудили меня рано, и я пошёл пять километров до аэродрома. Много патрулей.

Учебный полк располагался в землянках на самом краю аэродрома. Мои документы посмотрели, посмотрели на меня и зачислили в штурмовую эскадрилью.

— Я, вообще-то, истребитель. Может быть, сразу в пехоту? Всё толку больше будет.

— И пойдешь!

— Я, так с удовольствием!

— Ты чего, сержант, выёживаешься, как муха на стекле? Тебе сказали куда идти, туда и иди.

— Так я ведь тоже могу послать.

— Ты – меня?

— Запросто. Я – истребитель. И у меня в предписании написано именно это. (Все знали, что за 10 боевых на Ил-2 давали Героя Советского Союза, но Героев не было, потому, что летали без прикрытия.) Я на фронте с 22 июня.

— Ну, раз так, пойдём, поглядим, что ты можешь, сержант.

Старлей Герасимов предложил драться на Як-1, но, согласно книжке, я на нём ещё не вылетал, поэтому сошлись на И-16. Он подсунул мне самую убитую машину. Она брызгала маслом, заедал механизм шага винта, но я – пилотажник. Из меня истребитель, как из моей бабушки – футболист. А вот высший пилотаж – это моё родное. Кстати, как оказалось, это в моё время меня бы сбили в пять секунд! А здесь, главную роль играла стрелковая подготовка, в сочетании с умением держаться в строю и высшим пилотажем. Причём, именно в этой последовательности. А стрелять по движущимся мишеням я умею профессионально. В результате, старлей сорвался в штопор, несмотря на более мощную и новую машину. А я зашёл ему в хвост. А сбросить меня с хвоста он не сумел.

После приземления он зло спросил:

— А какого чёрта тебя сюда прислали?

— Чтобы не напоминал людям о том, что немцы нас расстреливают. На земле. Видишь? — я показал ему шрам на голове. — Под Киевом меня расстреляли. Они мне должны, много.

— Ладно, сержант. Пойдёшь во вторую, на Яки. Там, хотя бы, УТИ есть.

— Разрешите идти?

— Иди! Э… Постой! Тебя зовут как?

— Костя.