— Пришли документы на имя Константина Васильевича Сухова из полка, в котором он служил. Номер полка! Номер дивизии! Быстро.

— Не помню!

— За вас говорит только одно: фотография. Вам что-нибудь говорит фамилия Коробков?

— Нет. Где-то слышал, но где – не помню!

— В твоей лётной книжке нет ни одного вылета на ПС-84! Как ты умудрился поднять его в воздух.

— Так ведь, товарищ капитан госбезопасности, поднять мало! Ещё же сесть нужно! А я сел. И ночью. Не иначе, как немцы за три дня научили!

Кончилось это тем, что в кабинет следователя ввели нескольких человек.

— Подследственный, вам знаком, кто-нибудь, из этих людей?

— Капитан справа меня арестовывал, лейтенанта в середине видел на аэродроме, имен и фамилий не знаю, остальных вижу впервые.

— Товарищи командиры, кто-нибудь из вас знает подследственного?

— Я знаю, это сержант Сухов, чего он придуривается, и меня не узнает, мне не понятно.

— И мы его знаем, больше года служит у нас в полку. 13 сентября в составе пары улетели на разведку. На аэродром не сели, через час мы оттуда начали эвакуироваться. Немцы прорвались, — сказали ещё пять человек.

— Куда летел Сухов?

— К Киеву.

— Подследственный, вы с парашютом в последние дни прыгали?

— С момента расстрела не прыгал. До этого – не помню.

— У вас на плечах следы от лямок парашюта.

Я расстегнул ворот гимнастёрки, на плечах были синяки.

— Когда с-1 открываешь на пикировании, такие синяки бывают, — сказал кто-то из лётчиков.

— Подследственный, вы прыгали с парашютом?