Кстати, я не случайно сказал, что головной Т-90 тяжёлый. Я, как никто другой здесь знаю, что это единый или основной боевой танк, в зависимости от того, конструкторскую или армейскую классификацию использовать, но они его превратили именно в тяжелой. Свободовцы дополнили технику сюрреалистическими экранами и решёткам, впереди приладили отвал, которым он с легкостью подминал небольшие строения, и музыкальный центр дополнял образ. Это своего рода гармошка, возимая с большим пафосом на башнях танков наших далёких предков во время Второй Мировой. Теперь, наверное, было тяжело найти гармошку или балалайку, пришлось заменить на музыкальный центр. Хотя могли и гармошку найти, с них станется.

Ко мне подбежал боец с нашивками Дарт Вейдера:

— Блохастый, давай за мной! Ты командиру нужен, — затем он развернулся и побежал.

Бойцы свободы почему-то ко мне все обращаются как к человеку. А вам не кажется что я вообще то собака? Внимание, у меня четыре лапы, пасть и плешивая в роговых пластинах и клочках шерсти шкура. Почему вы даже не пытаетесь цокнуть языком или сказать «ко мне» и хлопнуть ладонью по колену? Он же сейчас просто подбежал, сказал пару слов и считает, что я его должен понять. Просто подбежал и отвернув от меня лицо сказал, что мне нужно идти к командиру, во как! Интересно, у них выверты сознания местные или в человеческой психологии заложено? Почему это интересно собака должна речь понимать? Но, обстановка боевая, поэтому спрыгиваю с брони и следую за спешащим вприпрыжку воином, помогать наводить в мире порядок. Народ вокруг суетился, все готовились к бою.

Всё прошло на удивление гладко. Обнаруженные мною муры даже сообразить не успели что уже умерли. Свободовцы были снаряжены не хуже, а бурная жажда деятельности и щенячий патриотизм рвали все допустимые пределы. Об остальных боестолкновениях тоже толком рассказать нечего. Я уже не лазил по кустам со взводом сорвиголов, а был скорее средством радиолокационной разведки чуть-ли не полкового уровня. Мои навыки быстро оценили, и теперь моя задача была быть около командира и в случае обнаружения ещё кого-то, давать сигнал. А если вдруг этот кто-то сбегал, или спрятался, то меня просили обнаружить злодея. Само место боя мне удавалось посетить только когда уже чистили окрестности и делили трофеи. Если нас начинали побеждать, а бывало и такое, то меня первого гнали подальше от передовой, уж слишком я удобная и ценная псина.

Пока я бодрствовал, то по неволе был живым локатором в радиусе нескольких километров. Одиночные цели я чувствовал за пол километра, небольшие группы за километр, а злые отряды и того больше. Меня любили все бойцы. Пока Блохостый сидит и чешет задней ногой за ухом, количество караулов можно сокращать втрое. Конечно меня страховали. Здесь прекрасно знали о умениях некоторых личностей закрываться от сенсов, я сам знаю одного такого, но это единичные бойцы, а вот подобраться к нам отрядом ближе пары километров не получится. Мой знакомый белый медведь был настоящий мастер скрытности, пока носом не ткнёшься, вообще не замечаешь. Это я не фигурально. Помню, как в лесу натолкнулся на своего коллегу. Просто бежал и практически ткнулся мордой в пасть, почти в метр шириной, с двумя рядами клыков по 10 сантиметров, за малым не обгадился. Со мной было удобно — пока я бдел, народ спокойно дрых.

Наш командирский броневик стоял рядом. Парни перебирали добычу. В долгих и упорных боях с мурами и внешниками было уже захвачено столько трофеев, что сами стволы ценности не представляли, а были больше для обмена с соседями. Ценными были только боеприпасы и редкие расходники, которые в сельмаге на кластере не перегружаются. Я лежал на брюхе, удобно положив передние лапы под голову и наблюдал за окружающими. Вокруг, кроме нас, было всего несколько групп неразвитых заражённых. Смысла подавать сигналы не было, их ребята даже без огнестрела в ножи возьмут.

Ко мне подбежал молодой человек, обвешанный двумя автоматами. Калаш с оптикой и ещё что-то незнакомое и небольшое. Обоймы были по-модному перемотаны изолентой, обязательно синей. На шевроне Советское Красное Знамя, октябрятская звёздочка и два скрещенных косяка на каске:

— Блохастый, тебя к командиру. Он тебя во второй штабной палатке, около поваленного дерева ждёт, — и убежал.

Твою мать! Чувачелло! Брателло! Ты куда пошел? Нельзя сказать собаке: «Эй, Блохастый, тебя командир во второй штабной палатке ждёт» — я собака. Но он уже убежал. Мои мысли не подействовали. Странные они свободовцы. Когда мы вливались, стронги чётко сказали, что я обучен и такой умной собаки отродясь никто не видел. Сказали что я великолепный сенс, определяющий сколько где муров и внешников, а где просто разбитные чуваки на бронетехнике, но никто не сказал, что ко мне можно обращаться сложными фразами. А где команды? А где цоканье языком? Но я, как обычно, уже сполз со своего места и потопал к командиру.

Если кто-то думает, что это всё, то это не всё. Когда проводили брифинг я обязательно на брифингах присутствовал. Да, меня обязательно звали, потому что мне говорили с какой командой я пойду. А ещё, раздавая задание тыкали пальцем в карту и говорили за какой сектор я ответственный. Вот так и говорили, водя пальцем по карте. Раз с той стороны у чуваков с крышей явный перекур, то хоть я, как-то буду показывать, что здесь есть собаки. После того как в карту ткнули пальцем и сказали: «Блохастый, вот от сюда до сюда ты контролируешь, здесь наши сенсы. Если что, отходишь сюда», я подходил к карте и внимательно принюхивался где водили пальцем. Считалось, что для собаки этого достаточно. Возможно они и вправду верили, что этому можно научить собаку дрессировкой, или не знаю что у них там в голове. Как собаке на карте что-то можно объяснить? Мне каждый раз хотелось хвататься за голову. Представляю, как бы над всем этим делом ржала Кошатина. Она наверняка где-то поблизости крутится, но эту тихушницу разве увидишь, если она это сама не захочет.

Всё было похоже очень плохо. Раздачу партийных поручений начали с меня.

— Блохастый, нам надо срочно выдвигаться, наши разведчики доложили, что нас решили уничтожить одним ударом. Пойдёшь со второй колонной, — вещал командующий.

Всё рассказывать смысла нет, всё было очень плохо, даже хуже, чем я ожидал. Времени совсем не осталось. На наше подразделение двигалась вся мощь внешников и муров. В нашем объединении отрядов было собранно треть всей бронетехники свободовцев. По количеству брошенных на нас танков наши враги превосходили нас в трое, по людям вчетверо. Внешники решили одним ударом закрыть проблему противостояния и на острие атаки попадал мой стаб.

Круглые сутки порталы внешников выплёвывали новенькую броню. Все уроды стикса стекались в предвкушении больших заработков и защиты, спешно вооружались и проходили подобие боевой подготовки. Радовало и одновременно огорчало, что вся бронетехника была не современная. Мой родной стаб был одним боком пристыкован к очень агрессивной черноте, и современная электроника выходила из строя, какая-бы она защищённая не была. Домики были в полтора этажа, с низкими потолками, потому что на уровне пяти-шести метров выходила из строя даже обычная электрика. Если сделать дом на метр повыше, то лампочки и выключатели в пол вкручивать придётся.

Я вначале удивлялся, почему в посёлке нет сотовой связи, а в каждом доме проводные телефоны, теперь этот фактор играл на нас. Всё будет происходить на земле, без сверх умных снарядов и ударов с воздух. Радовало, что техника старая, ровень нашей, а огорчало, что она гарантированно будет работать и её очень много.

Обсуждение длилось всего пару минут, меня отправили в штаб второй колонны, и мы двинули. Вокруг бегали бойцы, хватая самое необходимое и грузились на грузовики. Этот мир со своими неограниченными ресурсами давал возможности и машин хватало всем. Особенность второй колонны в том, что она полностью состоит из колёсной техники — БТР, БРДМ и разных модификаций пулемётных пикапов и броневиков.

Расстояния в стиксе небольшие. С одной стороны внешка, с другой пекло, а посередине полоса километров в пятьсот, но переизбыток заражённых, чернота и перегрузки кластеров делали путь в сотню километров зачастую длиной в несколько дней, а там, где путь проходил рядом с пеклом, то каждый километр можно было пробивать проход в тварях неделями.

Мы пришли первыми. Я спрыгнул с брони и отправился проведать своих друзей. Почти сразу встретил Мальвину. Я её впервые видел перепачканную глиной и с лопатой. Десяток женщин и пара мужчин рыли яму под фундамент для заливки бетонного ограждения. Она, как обычно ойкнула, при виде моих изменений во внешнем виде, а затем радостно бросилась чесать за ушами. Чарлик был тут-же, и подражая хозяйке рыл передними лапами кучу глины. Коржа я нашёл рядом с КП, он руководил погрузкой боеприпасов и раздавал распоряжение по размещению орудий в капониры. Получив немного почесух, не стал отвлекать моего товарища, а отправился к своему БТР, для несения службы.