Картазаев заметил, что и водила и собровец с интересом наблюдают за его реакцией.
— Ну, если министр транспорта своей техникой не может распоряжаться, то мне в этой стране делать нечего.
Было заметно, что настроение водителя понемногу улучшается, да и ночная хмурь постепенно улетучивалась, и из-за горизонта вставало солнце. Во всяком случае, водила впервые за все время позволил себе с ним заговорить.
— Чем же вы тогда займетесь, Владимир Петрович?
— В Гринпис вступлю и в Лондоне буду меховые шапки чернилами обливать, — ответил Картазаев, и водитель довольно осклабился. — Давай, Слава, в зал ожидания. Ждать будем.
Собровец махнул рукой солдатам, те открыли шлагбаум, и "зим", шурша широкой резиной, направился к зданию аэропорта.
Полчаса прошло, пока самолет разворачивали, и все это время Картазаев просидел в зале ожидания, листая бульварный журнальчик. Вот как надо работать — ни слова правды, а читать интересно.
Пока он сидел, рядом остановилась молодая пара с ребенком. Жена отчитывала мужа, молодого лейтенанта. Из разговора Картазаев уловил, что они опоздали на ожидаемый им рейс.
— Теперь билеты придется сдавать! — воскликнула женщина.
— Ничего не надо сдавать, — обратился к ним Картазаев. — Рейс задерживается. Я тоже с него. Без меня он точно не улетит.
— Мне кажется, вы слишком преувеличиваете свою значимость, — недоверчиво проговорила она.
— Есть такой грех, — согласился Картазаев. — Иногда я чувствую себя таким значимым, что готов отдавать распоряжения министрам.
Не успел он это произнести, как увидел спешащих к нему директора аэропорта Скороходова в сопровождении нескольких служащих в голубой униформе.
— Владимир Петрович, простите ради Бога, что задержали вас, — залепетал на ходу Скороходов, отчаянно борясь с одышкой. — К первому выходу, пожалуйста. В мою машину. Трап уже подали.
Женщина, сразу позабыв о своем недоверии, уже встала рядом и тянула за собой сомневающихся мужа и ребенка. Оба упирались.
— Это со мной, — бросил Картазаев не подвергающимся сомнению голосом.
— Конечно, конечно. Какие могут быть возражения.
Уже в салоне женщина, оказавшись рядом, спросила:
— Вы, наверное, артист?
— Еще какой, — с готовностью подтвердил Картазаев.