Видимая! Вся в черном, она пробегает совсем рядом со мной, направляясь к своей напарнице-невидимке. Потом останавливается и спрашивает:
– Флосс? Флосс, ты здесь? Нам надо уходить.
Флосс материализуется совсем рядом с ней. Она тоже в черном, сидит на земле, спиной к стволу дерева.
Фэйрборн ложится мне в ладонь даже раньше, чем я успеваю о нем подумать, и я большим прыжком оказываюсь рядом с той, что стоит, и перерезаю ей горло. Я еще невидим, и Флосс, наверное, не сразу понимает, в чем дело: на ее глазах напарница вдруг обливается кровью и оседает на землю. Но Флосс – Охотница, и ее первая реакция – вынуть пистолет и начать стрелять. Мой нож входит ей в шею. Она снова нажимает на курок, пуля отскакивает от моего плеча, и тогда, собрав последние силы, она бьет меня свободной рукой в лицо, но ее удар для меня как ласка, а ее кровь заливает мне руки.
Я отпускаю ее тело. Я знаю, что они ничем не могли мне повредить, но у меня был приказ убить обеих. Так я и сделал. Да и они, если бы могли, сделали бы то же без раздумий. Ведь это Охотники, враги. И все равно… «Черт, не могу я думать об этом сейчас. Пора двигаться».
Я проверяю карманы у обеих. У Флосс нахожу пару энергетических батончиков, губную помаду и телефон. У второй девушки нет ни карт, ни документов, зато есть телефон и записная книжка. Похоже, она помечала в ней время, а рядом добавляла какие-то слова, но разбирать их мне некогда. Телефон выключен, но я готов биться об заклад, что она на него снимала. Я запихиваю оба заляпанных кровью телефона и записную книжку себе в карман и отправляюсь в лагерь.
Эти две были номер шестьдесят пять и шестьдесят шесть. Я твержу их на бегу. «Шестьдесят пять и шестьдесят шесть». Если я буду повторять числа, то и думать буду тоже о числах, а не о крови, трупах и мертвых руках, ласково гладящих мне лицо.
«Шестьдесят пять, шестьдесят шесть. Шестьдесят пять, шестьдесят шесть».
Вторжение
Мы в новом лагере, он разбит всего несколько часов назад, но уже выглядит жилым и организованным. Селия просмотрела вещи, которые я забрал у Охотниц. Из книжки она поняла, что те нашли нас только сегодня утром, как и предполагала Греторекс. Они пришли вдвоем, причем от ближайшего прохода их отделяло много миль. Но они успели позвонить и сообщить о том, что нашли наш лагерь, где он находится, сколько в нем человек, а также сказали про наши декорации, хотя что это, они не поняли.
– С нападением все в силе? – спрашиваю я.
– А ты хочешь все отменить? – отвечает Селия.
– Нет.
– И я нет. Будем придерживаться плана. Собрание Совета все равно пойдет своим чередом. Возможно, они будут ждать, что ты навестишь их. Сол, наверное, даже жаждет тебя увидеть, но пока никто из них, включая его, не знает о твоей неуязвимости. Это наш козырь. И мы должны разыграть его правильно.
Весь день мы по очереди патрулируем местность вокруг лагеря, все нервничают из-за того, что нас выследили, но, похоже, система ухода Селии сработала – за нами никто не последовал. Ночью мы с Габриэлем остаемся со всеми в лагере. Мы молчим. Он ложится у костра, я сижу рядом и смотрю на огонь. Когда совсем темнеет, я отправляюсь на пробежку – мне надо устать, иначе я не засну, – а потом возвращаюсь к нему. Я уверен, что поступаю правильно. Если все действительно вот-вот закончится, то тогда мы с Габриэлем скоро уйдем куда-нибудь подальше и будем жить там вдвоем.
Мы на пути к Башне. «Мы» – это все члены Альянса, от кого в бою есть хоть какой-то прок, и двое целителей: Арран и еще одна ведьма, они позаботятся о раненых.
Едва мы попадаем через проход в Лондон, Греторекс уводит Аррана и остальных в какое-то место, которого я не знаю, да мне и не обязательно знать. В передовом отряде нас остается трое – Селия, Габриэль и я.
К Башне мы подходим уже в темноте. Предполагается, что я войду в нее дважды. В полночь, когда будет меняться охрана, мне надо будет узнать пароль – Сол ведь в курсе наших планов, значит, пароль наверняка теперь другой. Чтобы его услышать, мне придется пробыть в Башне минут десять, а то и больше. Я пока понятия не имею, как я с этим справлюсь, но я обещал Селии, что все будет нормально. Я, правда, надеялся, что мне поможет амулет, но, когда мы только вошли в Лондон, я специально забежал в какой-то магазин. Через минуту у меня закружилась голова, через две подступила тошнота. Везет мне как утопленнику – полнолуние на дворе.
Короче, я войду внутрь, узнаю новый пароль, вернусь, потом мы подождем до восьми утра, и тогда я уже окончательно зайду с новой сменой.
В темноте башни похожи, как близнецы; но во многих квартирах горит свет, а верхние этажи Римской Башни темные. В подъезды мало кто входит, и почти никто из них не выходит.