Распахнув дверь, Билли вошел в кабинет своей секретарши и увидел Хокинса, который уже ожидал его, сидя у окна.

— Что это ты так вырядился? — рассмеялся он. — В костюме… У тебя что сегодня судебное заседание?

Хокинс почувствовал, что заливается краской, и откашлялся, чтобы скрыть смущение.

— Ну… я не знал… и… ты же понимаешь, — кивком головы он указал на секретаршу, разбиравшую почту.

Билли с извиняющимся видом поднял руку и повернулся к секретарше.

— Доброе утро, Джил. Включи, пожалуйста, чайник и подойди потом ко мне — мне надо тебе кое— что сказать.

— Чайник всегда горячий, — надменным саркастическим тоном откликнулась секретарша. — Может, твой приятель хочет чего-нибудь покрепче?

— Э-э, нет, спасибо, — нервно ответил Хок. — Все замечательно. Честное слово.

— Тогда пойдем, — промолвил Билли и, войдя в свой кабинет, поставил портфель на пол. — Закрой за собой дверь, пожалуйста.

Хокинс вошел следом и остановился, оглядываясь по сторонам. Уборщица потрудилась на славу — все прямо-таки сияло чистотой.

— Черт, она меня напугала до полусмерти.

— Я тоже ее побаиваюсь, — шепотом ответил Билли. — Но секретарши лучше нее у меня еще не было. И она понимает что к чему. Могу поспорить, полиции никогда не удастся ее разговорить.

— У них просто кишка тонка для этого.

Билли рассмеялся и еще больше понизил голос.

— Первые две недели я думал, что у нее предменструальный синдром, и только тогда, когда он действительно наступил, я понял, какая она стерва.

Стук в дверь прервал их разговор, и в кабинет вошла Джил с фирменной вестхэмовской кружкой кофе в одной руке и стопкой писем в другой. Опустив и то и другое на стол, она остановилась в ожидании распоряжений.

— Джил, это Хок… то есть Грэм Хокинс. Мы с ним вместе собираемся заниматься бизнесом.