Владимир, старался не думать, что является соучастником убийства. Действовал, как автомат, повинуясь коротким командам Кольцова, которые тот отдавал громким шёпотом.

Наконец всё намеченное было сделано. Они замерли в купе, переглядываясь.

– Время? – спросил Кольцов выглядывая из купе у Тони.

– Двадцать одна минута.

Ещё семнадцать минут – сообразил Володарский.

«И что нам делать такую прорву времени? Я же сдохну тут от страха! Хорошо Кольцову – прикончил пятерых и в ус не дует. Хотя нет, если присмотреться – видно, что руки у него дрожат…».

– Иди, подмени врача, – сказал Кольцов. – Пусть тоже сапоги примерит.

Шувалов был самым слабым звеном их команды. Его задачей было изображать проводника на случай, если кому-то покажется подозрительным шум из купе, в котором ехала четвёрка военных. Доктор должен был твердить таковым, что проводится «спецоперация» и «всем оставаться на своих местах». Но, видя его полуобморочное состояние, Володарский был уверен, что даже с таким заданием он бы не справился. Так что пусть возблагодарит Бога, за то, что всё прошло гладко.

Прошло ли?

«Проводник» на негнущихся ногах зашёл в купе и закрыл за собой дверь, а Володарский подошёл к бледной Тоне, которая стояла у окна ближе к другой половине вагона и, морщась, курила какую уже по счёту папиросу. Сумочка, в которой кроме нагана ничего не было, болталась у неё в такт движения поезда.

Он положил девушке руку на плечо, та вздрогнула, обернулась и тут же расслабилась, узнав Владимира. А Володарский, ни слова не говоря, дотронулся до её щеки и вдруг поцеловал Тоню в губы. Глаза её расширились, руки напряглись, чтобы оттолкнуть, но не оттолкнули. Спустя вечность или мгновение она отстранилась, улыбнулась, пробормотала, как показалось Володарскому, с благодарностью:

– Нашёл время.

Володарский тоже ей улыбнулся и, молча, вернулся на свой пост у купе проводника.

Отъехала дверь, выпуская трясущегося Шувалова. Ноги, обутые в новые армейские сапоги, заплетались. Он двигался, опустив голову и тяжело дыша. Как человек, которого вот-вот стошнит.

Блин, не стоило ему показывать покойников! А ещё врач называется!

– Владимир, помоги! – услышал Володарский.

Он зашёл в купе.

– Дверь закрой, – попросил Кольцов.

Он уже успел нацепить на себя портупею с кобурой и выглядел по-военному представительно.

Володарский полностью открыл окно, и ветер заметался по тесному помещению, сдувая одеяла с мертвецов.