Боцман бросился на помощь Аббасу. Столкнувшись с кем-то, сразу же схватил его руками, как клещами.

– Боцман! – крикнул Томек.

– Ах, чтоб вас черти драли! – выругался моряк, сообразив, что держит в объятиях своего молодого друга, который, подобно ему, спешил на помощь Аббасу.

Кто-то сдернул циновку с окна, выходящего во двор. Лунный свет ворвался в темную комнату. На фоне светлого проема окна мелькнул силуэт мужчины. Выпустив Томека из железных объятий, боцман ногой оттолкнул столик, преграждавший ему путь, и в один прыжок оказался у окна. Таинственный мужчина прыгнул вниз. Как тигр, боцман бросился за ним. Всей тяжестью своего огромного тела моряк грохнулся на крышу какой-то пристройки. Гнилая доска крыши проломилась, и боцман левой ногой застрял в дыре. Несмотря на это, он успел схватить мужчину за руку. Тот застонал от боли. Моментально обернулся. В лунном свете показалось лицо с широким шрамом. В руке грабителя блеснул кинжал. Нога, застрявшая в дыре, не позволила боцману отбить удар. Острое лезвие впилось ему в руку, и боцман, почувствовав сильную боль, непроизвольно отпустил преступника.

Тот быстро спрыгнул на землю, перескочил через забор и исчез в темном переулке.

В конце концов боцману удалось вырвать ногу из предательской ловушки. Когда он спускался с крыши пристройки, из сеней на двор выскочил Томек с револьвером в руке.

– Не так быстро, браток, не так быстро. Птичка упорхнула из клетки. Гнаться за ним по этим закоулкам – то же самое, что искать ветра в поле, – вполголоса сказал боцман.

– С вами ничего не случилось? – тревожно спросил Томек.

– А что могло случиться? Ребенок я, что ли? Я поймал бы эту проклятую крысу, если бы нога не попала в дыру на крыше. Скажи лучше, все ли в порядке там, наверху?

– Аббас ранен. Не знаю, серьезно ли. Когда зажгли светильник, я убедился, что вор стащил наше золото, и сразу же бросился вслед за вами, чтобы помочь с поимкой вора.

Не говоря больше ни слова, боцман подтолкнул Томека к двери дома. В комнате Аббаса они застали Вильмовского и индийского слугу, склоненных над распростертым на циновке Аббасом.

– Надо немедленно вызвать врача, – быстро сказал Вильмовский, увидев входящих.

Боцман наклонился над Аббасом. Левой рукой приподнял окровавленный платок, которым слуга пытался остановить кровотечение из раны. Одного взгляда на узкое отверстие, оставленное острием кинжала, было достаточно, чтобы определить опасность раны. Она была смертельной.

– Да-да, необходимо срочно вызвать врача и уведомить семью, – пробурчал боцман, поднимаясь.

Аббас медленно приоткрыл веки. Затуманенными глазами взглянул на своих белых гостей и с огромным трудом прошептал:

– Сообщите… моему брату… слуга знает…

– Пойдем вдвоем, – сказал боцман побледневшему слуге. – Есть ли где-нибудь поблизости врач?

– В соседнем доме, сагиб… – ответил слуга.

– Побежим за доктором, а потом – к брату. Томек, держи револьвер в руке и стреляй, если бандит осмелится сюда вернуться.

Но врачебная помощь не принесла облегчения несчастному Аббасу. Он умер на рассвете, не приходя больше в сознание. Сразу после короткого допроса, учиненного полицейским, брат умершего начал готовить погребальный обряд. Братья были парсами[29], поэтому погребальное шествие направилось к знаменитым башням молчания, построенным за городом среди болот. По обычаю последователей зороастризма парсы оставляли своих мертвых на растерзание хищным птицам.