Православная церковь в лице молокан встретила непобедимых подвижников, людей высокого и свободного духа, поэтому вынуждена была поднимать тревогу.

Один только Бог может правильно оценить и воздать небесною наградою первым борцам из числа молокан, которые в тюрьмах и на каторгах, под розгами, и в суровых безлюдных местах, в одиночку и семьями, и целыми селами переносили гонения.

Молокане были предтечею возрождения баптистского движения. Они были гласом вопиющего в пустыне во тьме религиозного неведения и основаны на поклонении живому Богу. Поэтому о молоканах нельзя судить по тем жалким разрозненным остаткам, затерявшимися среди растленного мира, совершенно лишенным Боголюбия, какие достигли 20 века.

Не будем забывать того, что первые самоотверженные труженики и борцы за истину Божию, отдавшие свою жизнь за учение Христа, пионеры баптисткого движения, такие как: Воронин, Павлов В. Г., Тимошенко Д., Чекмарев П. И. и другие служители братства баптистов Поволжья и Кавказа были выходцами из молокан. И в этой борьбе, которую братство баптистов перенесло от мира сего до революции, молокане явились буфером, принявшим на себя первый натиск от мира. К ним именно и относилась чета Кабаевых. После свадьбы Гавриил Федорович продолжал работать в мастерской своего тестя.

Летом 1909 года к ним приехал незнакомый проповедник, кто-то его тихонько порекомендовал: «крепкий молоканин». Но откуда и чей — никто не допытывался, все были уверены, что его пригласил кто-то из своих. На собрание собрались люди разных вероисповеданий, в том числе и православные священник с дьячком, как афиняне при апостоле Павле.

— «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф.2:8) — громко и с какой-то утверждающей силой раздались слова из Библии, прочитанные новым проповедником.

Гавриил Федорович смотрел на него и был изумлен: такого светлого, вдохновенного лица он никогда не видел. Слова одно за другим, исходили из уст проповедника и, как гвозди, вбивались в душу. Проповедь шла о спасении через благодать, а не по делам. В тайнике души Гавриила Федоровича стало что-то зыбиться, наподобие треснувшей половой доски. Непонятная тревога овладевала сердцами присутствующих. Что это такое? Слова известные, но мысль совершенно новая. Мало-помалу, головы слушателей стали в раздумье опускаться на грудь. Только священник, озираясь по сторонам и покачивая иногда головою, возвышался как пустой колос на ниве.

После собрания, на беседу с проповедником остались священник с дьячком. Беседа была недолгая, но с такой силой, что к ликованию молокан, а Гавриила в особенности, священник был сражен и приведен в замешательство. Подавляя внутреннюю ярость, он пригласил проповедника к открытому диспуту.

Назавтра вечером изба была переполнена. Как и в прошлый раз, после благословенной проповеди гостя, священник обрушился на него с вопросами, намереваясь смутить своего противника:

— Какой вы религии?

Кирилл Сергеевич Новиков являлся благословенным служителем братства баптистов и был послан из Москвы для миссии среди молокан. Эти сведения о себе он, из благоразумия, не открывал и, будучи выходцем из молокан, так и считался молоканином. На вопрос же священника он ответил кратко:

— Я — христианин!

— Да, но христиане есть разные; вот наш уважаемый Гаврюша, тоже христианин, но называется молоканином; я — православный христианин, а ты кто? — настаивая, добивался священник.

— Я — христианин! — ответил Кирилл Сергеевич во второй и в третий раз.

Священник приготовился уже торжествовать победу и хотел что-то сказать уничтожающее, но Кирилл Сергеевич обратился к собранию и сказал:

— Как видите, на все вопросы собеседника я ответил. Теперь разрешите мне задать вопрос моему оппоненту?

— Просим! Просим! — закричали все, и священнику ничего не оставалось, как сесть и подчиниться обществу.

— Скажите, вы, действительно, являетесь священником? — спросил Новиков.

Священник взглянул на свое облачение и тоном возмущения ответил:

— Разумеется!