Ст. ск.; М. каб.; Ст24.
В наб. экз. — машинописный список с авторской правкой, на нем неустановленной рукой сделана помета: «Изъято», той же рукой зачеркнута шестая строфа. Помета «изъято» поставлена сверху листа и относится, вероятно, ко всему стихотворению. Строфа вычеркнута явно по цензурным соображениям. Учитывая это, текст печатается по наб. экз. с восстановлением шестой строфы.
Автограф — частное собрание (Санкт-Петербург), без даты. Машинописный список с авторскими пометами — ГМЗЕ, без даты. В наб. экз. и Собр. ст. также без даты. Датируется по содержанию и свидетельству А. Б. Кусикова (см. прим. к «Да! Теперь решено. Без возврата...»).
В частном собрании (Москва) сохранился экз. М. каб., в котором шестая строфа вписана автором от руки.
Сложна история текста стихотворения. В Ст. ск. оно было напечатано без третьей строфы. В М. каб. третья строфа была напечатана, но были изъяты четвертая и шестая. В Ст24 четвертая строфа восстановлена, а шестая — нет. При подготовке Собр. ст., видимо, специально обсуждался вопрос о возможности включения в стихотворение двух строф, выпущенных в М. каб. Среди подготовительных материалов к этому изданию (ГЛМ) сохранились листки, на которых трижды перепечатана четвертая строфа («Ах, сегодня так весело россам...») и дважды — шестая («Жалко им, что октябрь суровый...»). С этим связано, очевидно, и то, что в наб. экз. текст стихотворения представлен в виде машинописи, а не в виде вырезки из М. каб., хотя экземпляр этого сборника был в руках Есенина и тексты других стихотворений, входивших в него, представлены в наб. экз. именно в виде вырезок из этого издания.
Существовал, видимо, еще один текст стихотворения, который Есенин читал с эстрады. Г. А. Бениславская, которая узнала и услышала стихотворение только после возвращения Есенина из-за рубежа, т. е. после его публикации, приводит в воспоминаниях текст части стихотворения, существенно отличающийся от печатного:
В известных в настоящее время рукописных источниках данная редакция не зафиксирована.
Сложный интонационный рисунок текста сказался, в частности, в том, что в различных рукописных и печатных источниках широко варьируются знаки препинания. Например:
В авторизованной машинописи (ГМЗЕ) и в наб. экз. рукой автора в ст. 31 внесена поправка: вместо «Ты Рассея моя... Рассея...» — «Ты Рассея моя... Рас... сея...»
Рецензируя Ст. ск., критик Н. Светлов писал в харбинской газете «Русский голос» 5 августа 1924 г.: «...мы думаем, что «Стихи скандалиста» — не результат упадочных нравов московской богемы, всегда и везде одинаковой, и не нэп надо винить в хулиганском (как школа, что ли?) уклоне лирики части московских поэтов. В этом виноват тупик, куда пронизавшая искусство коммунистическая тенденция гонит поэзию». Полемизируя с известными положениями А. К. Воронского, рецензент подчеркивал: «Критик-коммунист, конечно, должен был проглядеть истинную разгадку явления. А она дана самим Есениным, она есть в самой поэме «Москва кабацкая». Вот она...». Он цитировал строфу «Жалко им, что октябрь суровый...» и продолжал: «Это поет деревня, обреченная большевиками на гибель, это народ сопротивляется коммунистическим нажимам, отстаивая свою веру и свою волю. Новая удаль накапливается в оторванном от привычного быта бездомном бродяге-хулигане — не крестьянине и не рабочем, — еще тоскующем в кабаках, но уже разглядевшем в “суровой пурге октября” очертания своего смертного врага» (цит. по газ. «Волжский комсомолец», Самара, 1991, 9 февраля).
«Сыпь, гармоника! Скука... Скука...»
Ст. ск.; сб. «Московские поэты. 1924 г.», Великий Устюг, 1924, с. 19.
Печатается по наб. экз. (машинописный список с авторской правкой) с пунктуационными исправлениями по автографу (РГАЛИ), авторизованной машинописи (ГМЗЕ) и гранкам Ст. ск. с авторской правкой (ИМЛИ). Другая редакция (в соответствующем разделе) печатается по сб. «Московские поэты. 1924 г.».
Беловой автограф — РГАЛИ, без даты, входит в остатки макета сб. «Москва кабацкая». Авторизованная машинопись — ГМЗЕ, без даты. Сохранилась также вырезка из гранок Ст. ск. с авторскими пометами — ИМЛИ; на гранке сверху надпись неустановленной рукой: «Запрещено цензурой» и вписанное автором посвящение «А. Мариенгофу», дат на гранке нет, но, судя по характеру помет, они сделаны после возвращения автора на родину. В наб. экз. и Собр. ст. — не датировано. Датируется 1923 г. по первой публикации и свидетельству Е. А. Есениной (см. ниже).
В архиве Е. Ф. Никитиной (ГЛМ) сохранился машинописный список одной из редакций стихотворения:
Кем и когда выполнена запись — не указано, но, судя по тексту, это скорее всего запись с голоса, без авторской проверки. Обращает на себя внимание одна особенность этого текста: в нем несколько иначе, чем в варианте наб. экз., выстроен сюжет, в частности — видна отчетливая взаимосвязь между двумя строфами, которые в окончательном тексте стали четвертой и шестой и оказались разъединенными пятой. В тексте, опубликованном в сб. «Московские поэты», эти строфы также соединены между собой.
Сохранившийся беловой автограф относится, скорее всего, к 1924 г. Не ранее этого времени выполнены машинописные списки ГМЗЕ и наб. экз. Изначальные черновые рукописи стихотворения неизвестны, нет и фонографических записей авторского чтения. Поэтому в настоящее время невозможно в полной мере восстановить творческую историю стихотворения, реконструировать первоначальный авторский текст и на этой основе доказательно судить о том, является ли указанное изменение в построении сюжета развитием творческого замысла автора или же оно стало следствием случайной, механической перестановки строф в одном из промежуточных списков.
На истории текста не могли не сказаться цензурные трудности. Оно не вошло ни в один из авторских сборников 1924–1925 гг., не было его публикаций и в периодике. Вышедший в Великом Устюге, тиражом 1250 экз. сб. «Московские поэты» остался, естественно, вне внимания читателей и критиков. В отличие от Грж., продававшегося в московских и петроградских книжных магазинах, в страну пришли лишь единичные экземпляры Ст. ск. Это дало основание И. В. Евдокимову утверждать, что в Собр. ст., в 1926 г., стихотворение «в России опубликовывается впервые» (Собр. ст., 4, 353).
В читательском восприятии стихи оказались тесно связанными с именем Айседоры Дункан. Во многих списках они даже прямо озаглавливались «Айседоре Дункан», хотя ни в одной из известных авторских рукописей или публикаций ее имя в связи с этими стихами прямо не называлось. В 1926 г. Е. А. Есенина опубликовала в ряде газет «Письмо в редакцию», в котором, отметив, что распространяются «два стихотворения с посвящением Айседоре Дункан», писала: «...считаю необходимым заявить, что стихи “Сыпь, гармоника! Скука... Скука...” и “Пой же, пой. На проклятой гитаре...”, якобы посвященные А. Дункан, написаны братом моим в 1923 году и не раз читались им на литературных вечерах. Эти стихотворения входят в цикл «Москвы кабацкой» и никогда никому не посвящались» (газ. «Правда», М., 1926, 4 апреля, № 77).
«Пой же, пой. На проклятой гитаре...»