Идея эта укоренилась в военном министерстве еще со времен последней восточной войны, еще при дедушке Николая II, и безнадежно отдавала нафталином. И ни многочисленные тайные экспедиции наших военных в Турцию, ни красиво расчерченные карты не отвечали на два главных вопроса: как это сделать и зачем нам это надо.

Понятно ведь, что только совсем уже больное воображение могло родить идею тайно продвинуть русские войска к Босфору на… плотах и заставить солдатиков штурмовать высоченные каменные укрепления с моря – даже без поддержки артиллерии. И тем не менее эта средневековая идея жила в умах наших отважных генштабистов и теперь, в преддверии века двадцатого! Они по-прежнему предпочитали делать карьеру, взбираясь на олимп военной славы по трупам русских солдат. И они так и не научились ни считаться с потерями, ни думать о том, как отнесутся к этому захвату в Европе, ни учитывать неизбежно возникающие после каждой войны новые проблемы и конфликты.

Витте вздохнул. Даже известный своими ультрапатриотическими взглядами Победоносцев, услышав, что готовят России военные, тогда перекрестился и выдохнул: «Помилуй нас Бог!» Но более всего Витте запомнились слова, которые услышал от прежнего министра иностранных дел Гирса:

– В России, да, пожалуй, и не только в России, вообще беда с военными, Сергей Юльевич, ибо они непременно хотят создавать события, вызывающие войну.

И вот теперь, похоже, создавалось как раз такое событие.

«Пора Покотилову в Пекин шифрограмму давать, – решил Витте, – пусть изыскивает деньги на взятки китайцам. Если не договоримся о мирной передаче нам Порт-Артура, будет беда…»

Граф Муравьев следил за мышиной возней Витте с ленцой старого опытного кота. Сергей Юльевич, этот молодой прекраснодушный мечтатель, и понятия не имел, насколько далеки его взгляды от реального расклада политических сил. А реальный расклад был суров и однозначен.

Во-первых, следовало полностью реализовать военно-стратегический потенциал корейского проекта Генштаба и под прикрытием лесодобычи на реке Тумань сосредоточить на корейско-китайской границе боеспособную и хорошо вооруженную армию. Нет, Муравьев понимал, что всю Корею России не получить, но внедриться до 38-й параллели было вполне реально.

Во-вторых, на Путиловском заводе давно уже ждала полевых испытаний новая партия дальнобойных орудий, и небольшой военный конфликт был бы оружейникам крайне удобен.

Ну а главное – граф Муравьев понимал то, что прекраснодушный мечтатель Витте понимать отказывался: Китай с его многомиллионным населением и превосходно отрегулированным государственным управлением всегда будет слишком опасным соседом. И другого способа раз и навсегда избавиться от такого соседства, кроме как разделить Поднебесную между цивилизованными державами, Муравьев не видел.

Когда буран закончился и есаул Добродиев начал поднимать отряд, обнаружилось, что казака по фамилии Шалимов в строю нет.

– Шалимов! – заорал есаул. – Где ты, мать твою?! Или все проср… не можешь?!

Казаки начали посмеиваться и переминаться с ноги на ногу.

– А ну все вместе… – строго сдирижировал Добродиев.

– Ша-а-ли-и-мо-о-ов! – с воодушевлением гаркнули казаки.

Но никто не отзывался.

– Я что-то не пойму, Никодим Федорыч, – подошел к есаулу уже испивший утреннего чаю Загорулько, – мы что – казака потеряли? Может быть, кто-нибудь видел, куда он пошел?

– Никак нет, Павел Авксентьевич, – нахмурясь, развел руками есаул. – Но вечером, когда спать ложились, был, это я точно знаю, сам проверял.

Загорулько обвел взглядом огромную, сверкающую под ясным зимним солнцем заснеженную равнину и недовольно цокнул языком. Если здесь вчера и были какие следы, то сегодня уже и не найти. Но бросать человека вот так, даже не попытавшись найти, он не мог.

– Прочесать всю округу на четверть версты, – мрачно распорядился он. – Может быть, он где ногу подвернул. Но первым делом проверьте сараи.