Илья проснулся рано. Немного полежал, вспоминая, где он и каким ветром его сюда занесло. В памяти услужливо появилась картинка: лесная поляна, палатка, внезапная тошнота, больничный коридор, медсестра в шапочке, надвинутой по самые брови, и голос Звонаревой, почему-то музыкой звучащий в ушах. В один момент он даже подумал, что это результат воздействия углекислого газа на его мозг.

Он умылся и подошёл к окну провинциальной больницы. На крыльце, будто услышав его мысли и материализовавшись из них, стояла тоненькая рыжеволосая девушка. Она запрокинула голову, подставив лицо утреннему солнцу, и беззвучно засмеялась. Золотые волосы веером рассыпались по спине и разбудили воспоминания о прошлом.

Волнение закопошилось в животе, жаром отозвалось в сердце, охватило голову. Илья заметался. Бросился к выходу. Пробежал несколько шагов. Одумался: испугался, что потеряет. Вернулся к окну. Немного сместился, чтобы разглядеть лицо девушки. Прижал лоб к стеклу, потом щеку. Скосил глаза.

Однако в этот момент рыжеволосая повернулась и встала к нему спиной. Он досадливо хмыкнул, увидев, что девушка разговаривает с Мишкой Васильевым, который вышел следом за ней.

Лицо друга казалось потерянным и взволнованным. Илья удивился: Мишка относился к противоположному полу немного свысока и снисходительно. Он считал, что девушка должна быть красивой и милой, нежной и воздушной и служить тенью его величества мужчины. Илья всегда посмеивался над убеждениями друга. «Вот погоди, — говорил он, — встретишь ту, единственную, и изменишь свои взгляды»

А тут! Что случилось? Неужели? Илья никогда не видел такого растерянного выражения на лице друга и втайне потирал руки: теперь будет, чем его подколоть.

Девушка махнула Мишке рукой на прощание и исчезла на подъездной дорожке. Он постоял немного, глядя вдаль, смешной, нескладный, в большой голубой в цветочек пижаме и резиновых тапочках, и зашёл в здание.

Илья ещё пару минут смотрел в окно, в душе надеясь, что девушка вернётся и он разглядит ее лицо, и пошёл в палату. Сценка на крыльце унесла его в прошлое, в тот проклятый день, когда он потерял Олю.

После нападения на Игоря Владимировича Илья просидел в кутузке до следующего утра. Было время подумать о случившемся, сделать выводы, но он так и не отошёл душой. Он понимал, что если бы его не арестовали, он бы продолжал бить урода-историка до тех пор, пока, наверное, не убил бы.

Илья не думал о себе. Судьба, будущее, поступление в вуз — все эти планы казались такими далекими и неважными. Он переживал за Олю. Как она там? Что делает? Что чувствует? Мысли гвоздём сидели в голове и терзали его. Несколько раз он тряс решетку и требовал, чтобы его выпустили, но охрана не обращала на него внимания. Рядом с ним сидел накачанный парень, весь в блатной татуировке. Ему надоело слушать вопли пацана.

— Слушай, ты, малец, заткнись по-хорошему. Или я тебе пасть кулаком закрою.

Он выдвинул к носу Ильи огромный кулачище, больше похожий на кувалду, и покрутил им. Но парень не испугался. Его вообще не волновала своя судьба.

— Давай, бей! — согласился Илья и подставил голову. — Если не двинешь, я сам ее об стену разобью, а скажу, что это сделал ты.

И столько ненависти было в его глазах, что качок отступил. Илья где-то прочитал, что в схватке между двумя противниками побеждает не сила тела, а сила духа. На собственном примере он убедился в достоверности высказывания.

Отец приехал быстро, по первому зову. Антон Николаевич Шереметов был человеком решительным и властным. Он переговорил сначала с начальником отделения, потом о чем-то с лысым оперативником. Они согласно пожали друг другу руки, и отец вызвал в коридор Игоря Владимировича. На какие струны его поганой души он надавил, Илья до сих пор не знал, но историк забрал заявление и тихо исчез из его жизни.

Илья уже приготовился выходить из кутузки, но никто его до утра не выпустил. Он и не пытался выяснить, почему. Боялся, что ещё больше дров наломает, если не успокоится. Утром за ним приехал отец.

— Папка, спасибо большое! — искренне поблагодарил его Илья, когда они сели в служебную машину. — А почему меня сразу не выпустили?

— Игорь Владимирович поставил условие: наказать тебя хотя бы так, чтобы в следующий раз неповадно было, — уклончиво ответил Антон Николаевич, не глядя в глаза сыну.

— Вот, козел! — не удержался Илья. — Ну, и ладно. Отвези меня к больнице.

— Зачем? Олю хочешь навестить? У неё все в порядке.