— При живой матери?

— Именно так. Она как раз жила в паре домов от них. Они потом ещё несколько раз общались.

— Кто? Мать и сын, или мать мальчика и Виктор? — не понял Пилатов.

— И те, и другие, — усмехнулся Иван, закидывая ногу на ногу.

— И она не пыталась вернуть сына обратно?

— Она пыталась выманить для себя денег, но Виктор ей ничего не дал. Такая вот женщина.

Зал снова принялся шуметь, при чём так продолжительно, что пришлось вмешаться непосредственно режиссёру. Его громогласный голос раздался из мощных динамиков, сокрушив нарастающий балаган:

— Народ, такими темпами мы будем снимать до вечера. Дайте же гостю возможность продолжить. Спасибо.

Студия послушно замолчала.

Вадим нервно сглотнул слюну. Он был совсем не рад встрече с так называемым сводным братом, однако слушал его с большим интересом. Тот и вовсе не обращал на него никакого внимания, давая возможность «родственнику» как следует себя рассмотреть. Вера также с трепетом внимала рассказу Ивана, не решив пока стоит ли ей начинать истерику сейчас, или же отложить свою затею на потом. Как не пыталась она вглядеться в ровный профиль человека слева от себя, она всё равно не узнавала в нём того самого мальчика Ваню из далёкого детства, вместе с которым заботилась о брошенном котёнке, жестоко отнятым у них старшим братом. Но голос мужчины был настолько вдумчивым и рациональным, что хотелось и дальше слушать его рассказ, каким бы жёстким он не был.

— Продолжайте, — скомандовал всё тот же закадровый голос режиссёра, только уже не по громкоговорителю, а в микронаушник ведущего.

— Продолжайте, — вслед за режиссёром во весь голос повторил Пилатов.

Убедившись, что все снова устроились на своих местах и готовы услышать продолжение истории, Иван Долматов, поменяв расположение ног и приняв удобное на своём диване положение, решил больше не томить. Публика терпеливо ждала, и он, удовлетворившись установившейся тишиной, наконец продолжил:

— Мальчик прожил с ними около полугода. За это время многое произошло. Ни мать, ни дети так и не смогли принять чужого ребёнка. Он жил как на пороховой бочке, постоянно подвергаясь различным нападкам. Отношения складывались лишь с самой младшей из детей Верой. — Тут он снова одарил женщину пристальным, но тёплым взглядом, отчего ей снова стало не по себе. — Но, к сожалению, девочка, в силу своего возраста и слабого характера, скрывала от старших дружбу с приёмышем. Она просто-напросто боялась своих брата и сестру, боялась получить от них нагоняй.

— Значит ли это, что мальчику в семье был объявлен бойкот?

— Так и было, — после небольшого раздумья согласился Иван. — Думаю, это весьма точное определение. Мальчика притесняли.

— Что было потом?

— Я уже говорил о том, что Виктор часто уходил из дома. Часто и надолго. В один из таких уходов он так и не вернулся.

— Он ушёл насовсем, а мальчик остался, — поспешил уточнить ведущий, предчувствуя очередную эмоциональную вспышку из зала.

— Именно. Остался в семье, которая его не приняла. И если раньше его жизнь была полна сложностей и препятствий, то с того момента начался кромешный ад.