— Ты упоминал синод. Ты жрец проклятой богини? — вернулся я к заинтересовавшей меня теме.

— Тишина, Покой и Страдание, — развел руками он, словно это и было ответом.

— Забвение, — машинально поправил я.

— Вот поэтому я и убил ваших предшественников. Теперь вот ко мне пришли жрецы с пустотой в душе и несут ту же дичь. Спустя сотни лет, как сдох последний такой как ты, — кивок в сторону Терми, — и спустя тысячи лет, такой, как ты, — теперь в мою.

Эм. И как мне на это реагировать?

— Что нас ждет в твоем храме? — задал вопрос Терми.

— Боль и страдание, что же еще? Об этом вам и голос пустоты может рассказать. Видали такие летающие рожи?

— Это не ответ.

— Надоел ты мне со своим упрямством. Опять новичкам-пустотникам советуют волю качать, да? Не был я там.

— Ты не был в собственном храме?

— Нет, конечно. Я же не совсем пришибленый, вроде тебя. Только полный дебил сунется в сердце заражения хаоса и отрядом сороковых-пятидесятых уровней бросит вызов твари с тремя цифрами рядом с именем.

— Не смей говорить так о моих друзьях! — сквозь зубы процедил Терми.

— Друзья — это ужин, отложенный на потом, тихоня!

— Не в нашем случае, безумный жрец сумасшедшего бога, — с этим уродом держать себя в руках невозможно. — Пустота не получит мой разум!

На это Пожиратель рассмеялся так, что до этого он, похоже, вообще еще по-настоящему не смеялся. В процессе его глаза закатились, как у наркомана в экстазе, и сидеть рядом стало совсем уж неуютно.

— Повеселил, так повеселил, — от смеха голос его снова стал сиплым, будто каждый звук он выбивал из себя с сопротивлением. Наждачной бумагой по голосовым связкам. — Считай, что вы еще продлили себе время.

— Мы тебе что, клоуны? — взорвался друг, но агрессии проявлять все же не стал.

— Дурак еще больший, чем твой коллега. Ты пустотник. Цени эмоции. Исчезнут они, станешь таким как это, — старик ткнул дрожащим от алкоголизма пальцем в сторону осколков вмурованного в летающий кристалл лица.

— Что смешного? — в последний момент с моих губ едва не сорвался в дополнение добрый мат в лучших традициях лежащей на земле Фил.

Старик с улыбкой ответил, словно бы именно этого и ждал: