– Ты очень быстро привыкнешь, если останешься жить у нас. Это называется – обычная вежливость.

Селдар с трудом стащил обувку и, следуя примеру собеседника, сунул под мышку.

– Отлично. Следуй за мной, – сказал мужчина, отодвигая одну из панелей в сторону и ступая в узкий коридор.

Селдар прошёл за ним, обводя взглядом орнамент на стенах. Он никогда раньше не бывал в южном клане, но слышал, что у них всё устроено несколько иначе.

Он следовал за провожатым сквозь лабиринт поворотов, внимательно разглядывая его. Воин был уверен, что видел его где-то раньше. Но где и когда? Ответ вертелся на языке, но он никак не мог вспомнить. Они остановились перед очередной раздвижной дверью, и мужчина трижды постучал по деревянной раме.

– Войдите, – раздался голос изнутри.

Мужчина отодвинул дверь в сторону, и Селдар последовал за ним, широко раскрыв глаза при виде мужчины, сидящем за низким столиком.

– Твою мать! Ты-то что здесь делаешь?! – Селдар был так потрясен, что слова сорвались с его губ прежде, чем он успел собраться с мыслями.

Однако мужчина рассмеялся низким грудным смехом.

– И я рад видеть тебя, Селдар, – сказал Рендезо, подперев подбородок руками и наклонившись вперед, – наслышан, что ты учинил бойню в горячо любимой мной Академии.

– Видите ли, я… – начал Селдар.

– Не беспокойся об этом, – отмахнулся бывший директор, – оставим это в прошлом. А сейчас присядь, я желаю обсудить будущее.

Селдар кивнул, чувствуя странную смесь предвкушения и трепета, и немедленно занимая место в одном из кресел.

***

Рендезо усмехнулся, услышав голос владыки Азелия.

– Безмерно рад, что вы выкроили время поговорить со мной, – сказал он.

– Директор Рендезо… Или, лучше сказать: бывший директор. Чем обязан? – его голос был жесток.

– Да, это в прошлом, сейчас я занимаю несколько иной пост, – выпалил Рендезо, даже не выказывая намека на неудовольствие.

– Наслышан, – ответил он. – Переходи к делу.

– Как владыка пожелает, – ответил он. – Что бы вы сказали, если бы у меня имелись кое-какие сведения, о ком-то весьма близком вам, о том, кто может замышлять что-то гнусное? – последнее слово он скорее прошипел, чем проговорил.