Когда они приехали в отделение полиции и зашли в штаб, там все стояли на ушах. По дороге Андертон позвонила Фримену, и теперь все, кто мог, занимались поиском любой доступной информации об Уильяме Вуде. Момент в ходе расследования, когда убийца обретает имя, становится поворотной точкой, разделяющей его на «до» и «после». Это момент, когда все меняется и вернуться назад уже невозможно. Даже если бы они захотели, то уже бы не смогли. Время теперь двигалось только в одном направлении – только вперед.

Чем был занят Уильям Вуд последние двадцать четыре года? Большой вопрос. Двадцать четыре года – огромный отрезок времени. Это почти полвека. Уинтер вбил его имя в поисковик, пока они ехали в отделение. Единственным человеком из всех вариантов, которого что-то связывало с Ванкувером, оказался 24-летний студент, фанат альтернативного рока и идиотского юмора. Потом он забил в поиск сокращенный вариант имени – Билл Вуд. Потом Уилл Вуд. Никаких перспективных результатов поиск не выдал.

Фримен стоял на передовой линии, с важным видом командуя войсками. Уинтер с Андертон подошли и стали ждать, пока до них дойдет очередь. С инфодоски за его спиной сняли все фотографии, и теперь там было крупно и аккуратно выведено: УИЛЬЯМ ВУД. Фримен отпустил сотрудника, с которым разговаривал, и повернулся к Андертон.

– Я хочу присутствовать при аресте, – сказала она.

– Тоже рад тебя видеть.

– Я серьезно.

– Ты же сказала, что тебя не волнуют все эти вещи.

– Я передумала.

– Ты бежишь впереди паровоза, – со вздохом сказал Фримен. – Не рановато ли говорить об аресте?

– Не рановато. Если мы знаем имя убийцы, считай, что он уже арестован. Я это знаю, и ты это знаешь.

– Твой оптимизм восхищает, Лора.

– Можно без снисходительного тона, Питер.

Они метали друг в друга колкости таким благостным тоном, что можно было подумать, что идет светская беседа о погоде. Перейди они на крик, все сотрудники переключили бы внимание на них. А так Уинтер единственный внимал происходящему.

Фримен пристально посмотрел на него, а затем снова перевел взгляд на Андертон.

– Уверяю тебя, у меня и в мыслях не было.

– Мне надо быть там.

– Нет, не надо. Аресты – очень непредсказуемое мероприятие, да и просто-напросто опасное. Ты – обычный гражданин, с моей стороны безответственно подвергать тебя опасности.

– Бред какой. У меня десятилетняя фора перед тобой, Питер. Ты хоть представляешь себе, сколько я пережила арестов? И я все еще жива, представляешь!

– Неважно, я все равно не разрешаю.

Посверлив его глазами еще какое-то время, Андертон сменила тактику.