Понятно, что никому такой проклятый дом не нужен. Так и стоит заброшенный, ненужный, полуобгоревший. Страшный. Туда даже молодежь местная не суется, не смеет.

— А разве такое возможно, чтобы упасть на топор и зарубиться? Разве он может лежать острием вверх?

— Местные утверждают, что так сказала полиция. Никого другого там точно не было, никаких следов. И деревенские бы знали. Но к Криксиным никто не ходил чужой.

— Все равно подозрительно!

— Блин, Сонь, ты что, детектив? Это старая история, ей сто лет в обед!

Но Соню было не унять.

— А давайте пойдем на этот дом посмотрим!

И мы пошли. Ведь нечестно, что мы с Лерой специально летом ходили на криксинский дом смотреть и ужасаться, а Сонька не видела.

Правда, перчатки наши так и не высохли до конца, но мы решили держать руки в карманах. В конце концов, не сахарные, не растаем.

Вадимка, очевидно, среагировал на дикий визг калитки, поэтому тут же прибежал, вроде и быстро, но все равно будто с ленцой. Он сопровождал нас все время прогулки, то забегая вперед, то возвращаясь и наматывая вокруг круги. Не хотелось думать, что он просто пасет свою добычу.

Скрип снега под нашими валенками единственный нарушал царившую в деревне тишину. От нее даже звенело в ушах. Мы инстинктивно понижали голос, когда разговаривали, уж очень кощунственно звучали наши перекрикивания и хохот среди деревенского безмолвия. Если и был тут кто живой, телевизор он не смотрел, радио не слушал и печь не топил. Или просто это мы такие глухие. И невнимательные.

Но больше всего поражало молчание собак. Летом их тоже было немного, но иногда они все же голос подавали. Или нет? Я никак не могла вспомнить, потому что специально никогда внимания не обращала. Во всяком случае, зимой они то ли разленились, то ли чужими нас не считали и игнорировали, то ли сдохли все разом. Но на чужого-то пса должны были хоть чуть-чуть гавкнуть!

Соня, правда, уверяла, что слышала что-то вроде лая, но из-за наших с Лерой воплей невозможно ничего разобрать. И снег под ногами скрипит чрезмерно громко.

С другой стороны, Вадимка тоже бегал совершенно беззвучно. И не лаял. Может быть, это была такая особенность местных собак в зимнюю пору. Или их не слышно точно так же, как не видно из-за сугробов, что творится на участках за заборами, тоже щедро украшенными снежными шапками. Просто поразительно, что никто из местных нам до сих пор не встретился. Может, как Анисимовна, дома на печи впали в зимнюю спячку, кто их знает.

А что печного дыма нет, так Лера твердо заявила: это потому что топят ранним утром, а потом экономят дрова. И может, у них вообще электрообогреватели, а трубы — для красоты.

Криксипский дом, расположенный почти на самом краю деревни, был, как и все прочие, завален снегом, только, казалось, еще больше, чем остальные. Дело даже не в нерасчищенной дорожке, а в какой-то особенной высоте сугробов, слишком большой снежной шапке на крыше. Словно на этот заброшенный участок специально скидывали снег если не со всей деревни, то уж от соседей точно.

Пес, как нарочно, не дал нам даже приблизиться к криксинскому участку, бросался под ноги, хотя через такие сугробы ни один нормальный и так не стал бы лезть. Зато когда мы собрались уходить, насмотревшись и убедив друг друга, что сразу бы поняли, что этот дом с дурной историей, даже если бы ничего не знали заранее, Вадимка незаметно для нас куда-то убежал, будто и не было его.

По чуть-чуть, но тепло в доме прибавлялось. В печке умиротворяюще потрескивал огонь. Мы уже не норовили накинуть на плечи наши пуховики, хотя по-прежнему жались к печи, как приклеенные. Аромат горящих полешек перебил неприятный запах зимней дачи — заброшенности нежилого помещения, который никак не желал выветриваться.

Соня постоянно пыталась что-то снять и выложить в Сеть. Понятно, что интернета не было (вот оно, родительское счастье), а воспользоваться камерой удавалось только в доме, в тепле. Но тут особо нечего было запечатлевать. Сонька прямо бесилась. Лера, сжалившись, даже нашла для нее старый фотоаппарат. Как водится, на даче было полно всяких ненужных вещей, которые выкинуть жалко, хотя никто ими не пользуется. Фотоаппарат был классный, как в каком-нибудь старом кино. Только, во-первых мы понятия не имели, как он работает, а во-вторых, оказалось, что туда надо вставлять кассету с пленкой, а ее у нас, разумеется, не было. Я вообще ни разу такой штукой не пользовалась. Решила, что, когда вернемся, обязательно у мамы попрошу.

Один раз Соне все же удалось добиться устойчивого сигнала, правда, для этого пришлось залезть по колено в сугроб рядом с баней. К сожалению, после пробной эсэмэски маме «все ок» связь опять стала дурить, и ничего путного больше у Сони не получилось. Так что София упорно продолжала свои попытки, вернее, пытки телефона. Даже угрожающие всплывающие предупреждения, что интернет скоро закончится, не останавливали ее.