Как она давно заподозрила, у нее в волосах завелись насекомые. Джоди встряхивает головой, но эти крохи держатся очень крепко, ведь им очень нравится роскошное гнездо, которое они свили в ее потных волосах. Наверняка они все это любят – жир, пот, вонь. Идеальное место, чтобы откладывать свои противные яйца и растить омерзительных детишек. Несравненный ареал обитания и размножения.

Клара находит ее в кровати на пятый день болезни, Джоди похожа на упавший листок, скрученный, невесомый. Она лежит на правом боку, голова и плечи повернуты влево – к сбитому в ком одеялу, тело обмотано огромной футболкой.

Клара останавливается в дверном проеме, она не знает, что делать, с одной стороны, она встревожилась, но в то же время, возможно, хозяйка просто поздно легла. Она испытывает искушение попросту закрыть дверь и убрать квартиру. Джоди всегда была худой и бледной, очень слабой, на Кларин взгляд. Но даже в полумраке домработница замечает, что что-то не так. Кожа у нее какая-то синеватая, глаза очень впали – даже сильным похмельем такого не объяснишь.

– Миссис Джилберт, вы в порядке?

Она подходит к изножию кровати. У хозяйки что-то с волосами. Раньше они были длинные и красивые, а теперь их как резаком отрубили. На голове сплошной беспорядок, какие-то клочья. Именно это шокирует Клару больше всего. Она наклоняется к ней и берет Джоди за запястье.

– Миссис Джилберт, проснитесь. Прошу вас.

Клара встряхивает ее руку. Глаза открываются, призрачное тело содрогается. Домработница отпускает ее и крестится. Выбегает из спальни и хватается за телефон.

Потом, когда ее увозит «Скорая», Клара идет в ванную и находит там отрезанные волосы – темную мягкую кучу на полу. А в углу валяются фестонные ножницы.

Джоди сидит на кровати, под спиной несколько подушек. Через окно льется бледный прозрачный свет, подчеркивая все особенности маленькой комнатки: черная клякса нашивки из прачечной на отвернутой простыне, мягкое тканое синее одеяло, стены цвета мяты с пятнами, разросшийся молочай на прикроватной тумбочке, а на подоконнике – лилии в точечку, сладкий гнилостный запах которых проникал в ее сны.

Судна больше нет, капельниц тоже. Вчера перед завтраком она сама сходила в уборную. Там оказались ее зубная щетка, расческа, туалетные принадлежности. Джоди не знает, кто принес все это, а также цветы. Все это время кто-то приходил. Поначалу она едва замечала посетителей. Бывало, проснется, увидит, что кто-то стоит у постели или сидит на стуле в углу, а потом снова отключится.

Только что заходила медсестра, щербатая, померила Джоди температуру и отчитала ее. «Мисс Бретт, когда вы только поступили, мы думали, что потеряем вас. Как вы могли допустить подобное обезвоживание? Вы же должны знать, что когда простынете, надо побольше пить. И надо было кому-нибудь сказать, что заболели. Ваши подруги очень переживают. Любая из них была бы рада к вам зайти, принести сока, помочь вымыть голову».

Джоди до сих пор удивляется своему отражению в зеркале. Она совершенно не помнит, как орудовала ножницами, не осталось и тени мыслей, посетивших в тот момент ее голову. Но помнит, с каким удовольствием смотрела на упавшие на пол волосы, радуясь тому, что они теперь не на ней, а отдельно. И остальные воспоминания о днях болезни точно так же теперь отдельно. Но Джоди точно знает, что многие пытались с ней связаться. Помнит, как звонили по телефону и в дверь стучали, помнит, что были сообщения и разговоры. В частности, с доктором Рубеном – он посочувствовал по поводу Тодда, сказал, что ему стыдно беспокоить ее в такое время, но ему надо ей что-то сказать, от чего у нее одной проблемой станет меньше.

О чем это можно больше не беспокоиться? Джоди пытается припомнить. Вертится же где-то неуловимо, словно обрывок мелодии. А перед внутренним взором – сам доктор Рубен, в белом халате, слегка сутулый, изо рта высыпаются слова. «Результаты анализов». Вот по какому поводу он звонил. У Тодда отрицательные анализы. Сообщение с того света. Тодд умер здоровым, не заразив никого из своих женщин. Одной проблемой меньше.

Слава богу, медсестра ушла, оставив Джоди в покое. Ей необходимо закрыть глаза и подумать о визите Гарри Ле Грута – он приходил после обеда с новостями.

– Итак. Вы возвращаетесь к нам, – сказал он, сев на край кровать. От него пахло внешним миром – табаком, свежим воздухом, мокрой шерстью – щеки румяные, волосы блестят, как серебряное руно. Гарри рассказал, что ему позвонила Стефани, которая узнала обо всем от Клары, пытавшейся предупредить Тодда. – Клара думала, что с Тоддом все в порядке. Наверное, не видела газету, и ты, похоже, тоже ничего не сказала. – Судя по его виду, Гарри находил это странным, но решил ее этим не утомлять. И про волосы тоже не спросил. Главное, что он пришел сообщить, – это что нашли стрелявших.

– Стрелявших, – повторил он в ответ на изумление, написанное на лице Джоди. – Преступников. Их было двое. Они арестованы, ожидается слушание по поводу освобождения под залог.

Джоди не понравилось, как он с ней говорил – спокойно, осторожно, старался преподнести новости как можно аккуратнее. Это может означать лишь одно – что они все рассказали, что составлена полная картина.

– Они подтвердили то, что было уже известно, – продолжил Гарри. – Что их нанял Дин Ковакс.

Что он такое сказал? И почему улыбался при этом? Как будто ему доставляло удовольствие ее смущение. Может, Гарри таким образом хотел выбить из нее признание? Ну конечно. Именно поэтому он и пришел в больницу, хотя мог подождать день-другой, и встретились бы в его офисе. А он решил поймать ее, пока она еще находится под воздействием препаратов и дезориентирована. Но Джоди и так намеревалась признаться – все это время собиралась – и сделала бы это, если бы не заболела. Ни к чему ему выбивать из нее правду хитростью.

Но Гарри разошелся, вот он рассказывает уже с упоением, что якобы это были местные бандюги с метровым списком судимостей, они подтвердили, что их нанял Дин, хотя их даже спрашивать было необязательно, поскольку против него и так куча улик.