Прямо здесь мы должны остановиться и позволить читателю поверить, что благая работа продолжалась бесконечно и что Австрия теперь стала Раем для тех, кто хотел следовать велениям своей совести.
Я бы хотел, чтобы это было правдой. Иосиф и несколько его министров могли внезапно подняться на высоту здравого смысла, но австрийский крестьянин, с незапамятных времен приученный считать еврея своим естественным врагом, а протестанта – бунтарем и ренегатом, никак не мог преодолеть тот старый и глубоко укоренившийся предрассудок, который велел ему относиться к людям подобного рода как к своим прирожденным врагам.
Спустя полтора столетия после обнародования этих замечательных Эдиктов о терпимости положение тех, кто не принадлежал к католической церкви, было столь же неблагоприятным, как и в шестнадцатом веке. Теоретически еврей и протестант могли надеяться стать премьер-министрами или быть назначенными главнокомандующими армией. А на практике было невозможно, чтобы они были приглашены на ужин императорским сапожником.
Вот вам и бумажные указы.
ГЛАВА XXIX. ТОМ ПЕЙН
ТАК или иначе, где-то есть стихотворение о том, что Бог движется таинственным образом, совершая свои чудеса.
Истинность этого утверждения наиболее очевидна для тех, кто изучал историю атлантического побережья.
В первой половине XVII века северная часть американского континента была заселена людьми, которые зашли так далеко в своей преданности идеалам Ветхого Завета, что ничего не подозревающий посетитель мог бы принять их за последователей Моисея, а не за последователей слов Христа. Отрезанные от остальной Европы очень широким, очень бурным и очень холодным океанским пространством, эти первопроходцы установили духовное царство террора, кульминацией которого стали вакханалии семьи Мазер по охоте на ведьм.
Теперь, на первый взгляд, кажется маловероятным, что этих двух преподобных джентльменов можно каким-либо образом считать ответственными за очень терпимые установки, которые мы находим с такой убедительной энергией изложенными в Конституции Соединенных Штатов и во многих документах, которые были написаны непосредственно перед началом военных действий между Англией и ее бывшими колониями. Тем не менее, это, несомненно, так, поскольку период репрессий семнадцатого века был настолько ужасным, что он должен был вызвать яростную реакцию в пользу более либеральной точки зрения.
Это не значит, что все колонисты вдруг послали за собранием сочинений Социниуса и перестали пугать маленьких детей рассказами о Содоме и Гоморре. Но их лидеры почти без исключения были представителями новой школы мысли, и с большим умением и тактом они внедрили свои собственные концепции терпимости в пергаментную платформу, на которой должно было быть возведено здание их новой и независимой нации.
Возможно, они не были бы столь успешными, если бы им пришлось иметь дело с одной объединенной страной. Но колонизация в северной части Америки всегда была сложным делом. Шведские лютеране исследовали часть этой территории. Французы прислали несколько своих гугенотов. Голландские арминиане занимали большую часть этой земли. В то время как почти все разновидности английских сект в то или иное время пытались основать свой собственный маленький Рай в дикой местности между Гудзоновым заливом и Мексиканским заливом.
Это способствовало разнообразию религиозного выражения и настолько хорошо сбалансировало различные конфессии, что в нескольких колониях людям, которые при обычных обстоятельствах постоянно хватали бы друг другу за глотки, была навязана грубая и примитивная форма взаимной терпимости.
Такое развитие событий было очень нежелательно для преподобных джентльменов, которые преуспевали там, где другие ссорились. В течение многих лет после появления нового духа милосердия они продолжали свою борьбу за сохранение старого идеала праведности. Они добились очень немногого, но им удалось оттолкнуть многих молодых людей от веры, которая, казалось, позаимствовала свои представления о милосердии и доброте у некоторых из своих более свирепых соседей-индейцев.
К счастью для нашей страны, люди, принявшие на себя основную тяжесть сражений в долгой борьбе за свободу, принадлежали к этой небольшой, но мужественной группе инакомыслящих.
Идеи путешествуют легко. Даже маленькая двухмачтовая шхуна водоизмещением в восемьдесят тонн может принести достаточно новых идей, чтобы перевернуть целый континент. Американские колонисты восемнадцатого века были вынуждены обходиться без скульптур и роялей, но у них не было недостатка в книгах. Наиболее умные люди из тринадцати колоний начали понимать, что в большом мире происходит нечто такое, о чем они никогда не слышали в своих воскресных проповедях. Тогда книготорговцы стали их пророками. И хотя они официально не порвали с установленной церковью и мало изменили свой внешний образ жизни, они показали, когда представилась возможность, что они были верными учениками того старого князя Трансильвании, который отказался преследовать своих унитарных подданных на том основании, что добрый Господь специально приберег для себя самого право на три вещи: “Быть способным создать что-то из ничего; знать будущее; и властвовать над совестью человека”.
И когда стало необходимо разработать конкретную политическую и социальную программу будущего развития своей страны, эти отважные патриоты включили свои идеи в документы, в которых они представили свои идеалы на высокий суд общественного мнения.
Это, несомненно, привело бы в ужас добропорядочных граждан Виргинии, если бы они знали, что некоторые из ораторских речей, к которым они прислушивались с таким глубоким уважением, были непосредственно вдохновлены их заклятыми врагами, еретиками. Но Томас Джефферсон, их самый успешный политик, сам был человеком чрезвычайно либеральных взглядов, и когда он заметил, что религия может регулироваться только разумом и убеждениями, а не силой или насилием; или, опять же, что все люди имеют равное право на свободное исповедание своей религии в соответствии с требованиями закона их совести, он просто повторил то, что было обдумано и написано ранее Вольтером, Бейлем, Спинозой и Эразмом.
И позже, когда были услышаны следующие ереси: “что никакое провозглашение веры не должно требоваться в качестве условия получения какой-либо государственной должности в Соединенных Штатах”, или “что Конгресс не должен издавать никаких законов, которые касались бы установления религии или запрещали ее свободное исповедание”, американские повстанцы согласились и приняли.
Таким образом, Соединенные Штаты стали первой страной, где религия была определенно отделена от политики; первой страной, где ни один кандидат на должность не был вынужден предъявлять свой аттестат воскресной школы, прежде чем его кандидатуру могли принять; первой страной, в которой люди могли, насколько это было законно, поклоняться или не поклоняются так, как им заблагорассудится.
Но здесь, как и в Австрии (или где-либо еще, если уж на то пошло), средний человек сильно отставал от своих лидеров и не мог последовать за ними, как только они хоть немного отклонялись от проторенной дороги. Мало того, что многие штаты продолжали налагать определенные ограничения на тех своих подданных, которые не принадлежали к доминирующей религии, но граждане в их частном качестве, как жители Нью—Йорка, Бостона или Филадельфии, продолжали проявлять такую же нетерпимость к тем, кто не разделял их собственные взгляды, как если бы они никогда не читали ни единой строчки из их собственной Конституции. Все это вскоре должно было проявиться в случае с Томасом Пейном.