Боль в лодыжке немного утихла — значит, это не перелом, а растяжение, правда, довольно сильное. Коршун чувствовал, как нога отекает, распирая кроссовку. Может быть, ослабить застежки, дать лодыжке распухнуть? «Нет, — решил он, — лучше этого не делать, пока боль не станет нестерпимой. Врачи обычно крепко бинтуют растянутые связки, так? Ну, так пусть кроссовка будет вместо повязки».
Однако боль все не унималась. Спасаясь от троллей, он забрался далеко от дома, и вообще, зашел черт знает куда. Теперь предстоял долгий путь назад, и, как назло, опять мимо троллей.
Коршун вздохнул. Можно было сделать крюк: пройти на восток по виадуку, обойти район Кингдом, и потом добраться до дому по задворкам Северного Барлингтона. Но это — еще несколько километров, что немало, учитывая состояние его ноги. Кроме того, такой маршрут завел бы его на территорию «головорезов», банды, с которой «первая нация» Коршуна была в состоянии войны. Если «головорезы» узнают его, то побоями не отделаешься. Они разорвут его на части и отправят домой, к «первой нации», как наглядный пример того, что бывает со сбившимися с пути.
Нет, меньшим из двух зол был, без сомнения, прямой путь, вниз, вдоль доков, и черт с ними, с троллями. Если повезет, то его преследователи и дальше будут гоняться за его тенью.
Он направился на запад по Кинг-стрит, намереваясь свернуть на юг, по Первой авеню. Обе улицы были широкие, хорошо освещенные, и там вряд ли можно нарваться на серьезные неприятности.
Конечно, там его легче заметить. Тролли редко забредали так далеко на север, на Кинг-стрит, а вот участок Первой авеню проходил через самый центр их территории. Стоит ли идти под ярким светом уличных фонарей? Полнейший идиотизм. Но была еще улочка — еще одна чертова улочка — слева от авеню, которая вела на юг. Узкая и темная, как нора, она выглядела еще опасней открытых улиц. «Но в ней спасение, — подумалось Коршуну. — Внешний вид обманчив». И он свернул в темноту.
Несколько секунд его глаза, привыкшие к яркому свету уличных фонарей, ничего не различали. Сделав несколько осторожных шагов, он неожиданно наткнулся на что-то правой ногой. Раздался стон.
— Ой! — невольно вскрикнул Коршун. Донесшегося из темноты ворчания было достаточно, чтобы душа у него ушла в пятки. Он отступил на шаг.
Глаза понемногу привыкли к темноте. Коршун различал смутные очертания чьей-то фигуры. Человек сидел на земле, прислонившись спиной к стене. Об одну из его вытянутых ног и споткнулся Коршун.
— Под ноги смотри! — снова послышался голос, глубокий, звучный. Но в нем чувствовалась усталость. Человек передвинулся и подтянул под себя ноги, вставая.
Коршун отступил на шаг и оценил его внушительный рост и богатырское сложение.
— Простите, — поспешно начал он. — Если это ваша земля, то, пожалуйста, извините меня. Я…
Незнакомец оборвал его:
— Я не бандит. Может человек посидеть и отдохнуть так, чтобы его не назвали бандитом?
Теперь Коршун смог рассмотреть его как следует. Высокий, почти в два метра ростом, почти на две головы выше его самого, незнакомец был хорошо сложен. Не толстый, но крепкий и мускулистый. Длинные темные волосы собраны сзади в хвост. Выступающие скулы, орлиный нос, глубоко посаженные черные глаза. Кожа его, видимо, была немного темнее, чем у Коршуна, но сейчас незнакомец был очень бледен. Индеец? Видимо, да.
Одежда на нем, как показалось Коршуну, была рабочая — облегающий комбинезон, какой всегда носят раннеры и уличные бойцы, отправляясь на свои вылазки.
— Простите. — Коршун отступил еще на шаг.
— Ладно, забудем! — Голос незнакомца прозвучал еще более устало, и он снова прислонился к стене.
Правой рукой он ощупал ребра. На пальцах заблестела какая-то влага.