— Эх, она, голубушка, всегда нас защищала, — шёпотом сказал кто-то в толпе, на него шикнули и снова стал слышен только шорох крыльев несчастного нетопыря.
Наконец раздалось шарканье туфель старого советника.
— Ваше величество, — тихо позвал он.
Король медленно поднял массивную голову и уставился на старика некогда ясными, серыми, а теперь — страшными, налитыми кровью глазами. Густая короткая борода, русая с проседью, блестела от слюны — надышавшись дыма, король не мог глотать. Старик почтительно поклонился, отводя взгляд. Он знал его величество ещё весёлым и отчаянным юным владыкой, отважным моряком, со щитом и секирой собиравшим своё нынешнее королевство по одному острову. Советник глубоко уважал короля. Видеть его в таком состоянии было мучительно.
— Ваше величество, пора упокоить тело, — тихо сказал советник. — Дольше держать её величество нельзя…
Повисла пауза.
— Делай, что должно, — наконец хрипло произнёс король, поднимаясь.
Он всё тянулся и тянулся вверх над старым советником, пока не выпрямился во весь свой огромный рост. Гигант, которому больше подходили кожаные доспехи с железными пластинами, в которых он сражался, или жилет китобоя, в котором король ходил на охоту, но не серые траурные одежды с вышитыми знаками тотемного зверя, в которые его обрядили, пока он лежал без сознания.
Советник махнул рукой, и тут же в зал потекли люди. С опаской поглядывая на короля, погребальный трон водрузили на носилки. Шесть человек, выбранных из дворян ближайшего круга, подхватили их на плечи, жрица тотемного зверя закричала хвалу королеве и жалобу небесам о безвременной её кончине, придворные женщины завели траурную песнь, и процессия тронулась из дворца, увлекая короля за собой.
Скер Победитель, Скер Одержимый, Либрский Бык, Бесноватый Скер, Скер Законодатель, как только его не звали враги и так называемые друзья… Король лучше всех знал, что друзей у любого правителя нет и быть не может. Есть только временные союзники, готовые поддержать его, пока он сам огнём и мечом будет удерживать границы королевства. И готовые предать в любой момент, стоит ему лишь показать слабину. Он знал, что его боятся и ненавидят. Что поносят за глаза, улыбаясь в лицо. Они выступили бы против него, чтобы расколоть королевство на куски, да только не могли между собой договориться — лидера не было. Плевать. «Пусть хоть бьют меня, когда меня нет рядом», — улыбаясь, говаривал он. В молодости, когда в его карманах и в парусах его кораблей гулял ветер, у него было двое настоящих друзей, бившихся и пировавших с ним бок о бок многие годы. Один погиб в бою с Тривейским союзом. За его смерть Скер после победы казнил каждого третьего пленного воина.
Второй был рядом до провозглашения Объединённого Королевства под правлением Скера Объединителя, но стал позволять себе слишком много критики. Не устраивали, видите ли, методы правления. Скер долго терпел. Старый друг, как-никак. Но тот задумал что-то наподобие заговора военной верхушки.
Король должен быть готовым не только принимать почести, но и нести ответственность. Скер к тому времени растерял уже всю свою молодую наивность, он добросовестно наступил на каждые королевские грабли, пока научился управлять тридцатью островами. Тридцатью! Из них пятеро — очень большие. До него никто не удерживал больше десятка. Он везде завёл своих
Что греха таить, Скер казнил бы друга не задумываясь. Потому что, когда правишь, нужно быть готовым к жертвам. Потому что король должен демонстрировать справедливое отношение ко всем без исключения. Награда — так награда, наказание — так наказание, свой перед тобой, или чужак. За преступление против короны полагалась казнь. Он собирался повесить всех заговорщиков, но Мирра упросила явить милосердие и заменить казнь на изгнание. Что ж, милосердие не значит слабость, решил он и уступил королеве. Впрочем, слабость у короля тоже была — его великая любовь, за похоронными носилками которой он теперь шёл.
Теперь у короля не осталось слабостей.
На площадь и вдоль всего пути процессии собрались горожане и жители окрестных деревень. Они весь день стекались в столицу, чтоб отдать дань памяти почившей королеве и теперь толпа, едва сдерживаемая гвардейцами, рыдала и выла по обе стороны дороги. В народе Мирру любили, хоть полюбили и не сразу. Дочь владыки далёкого морского племени, чужая им, как злословили — «выросшая с рыбами», она делала для них больше, чем своя, сухопутная: открывала школы для бедных, оплачивала больницу с аптекой и лекарем, построила акведук, чтоб столица не тонула в нечистотах. От её имени и за её собственные деньги каждый день кормили городскую бедноту. Скер не поддерживал этой блажи, считая, что лучше б бедняки шли работать, чем побирались у дворцовой кормушки, но и не препятствовал.
Король оглянулся — писец следовал за ним. Махнул головой — тот поспешно приблизился с табличкой и стилосом.
— После погребения организовать раздачу еды и вина в память о королеве. Повелеваю зарезать десять свиней, двух быков, с десяток коз. Пошли гонца начать подготовку сейчас. Пусть пекут десять возов хлеба, пусть выкатят десять бочек вина, десять пива. Городские патрули усилить, во избежание беспорядков, когда напьются.
На секунду ему стало так же горько, как в тот момент, когда он понял, что Мирры больше нет, но то безумие прошло. Король обязан распоряжаться собой для того, чтоб распоряжаться всеми.
***
Когда-то, больше из блажи, чем по необходимости, больше из прихоти, чем от мыслей о грядущем, Скер дал работу двум архитекторам, приплывшим на торговом судне из разбитого Тривейского союза, — построить мавзолей.