– Эйос с Бель, но она рассказала о том, чем поделилась с вами Джемма.

– Хорошо. – Если честно, я забыла обо всем, что рассказала Джемма, и о том, что я поняла потом. – Она рассказала про Одетту?

– Да.

– Мы можем с ней поговорить?

– Нет, после ее ухода прошло слишком мало времени, – сказал он, и меня кольнуло разочарование. Его черты смягчились. – Ее смерть и новое начало – совсем свежие. Она может возжелать жизни, и это нарушит ее покой.

– Понимаю…

Во мне возникли горько-сладкие чувства. Мне хотелось бы с ней повидаться, но не желала рисковать ее… погодите. Я посмотрела на Никтоса, сузив глаза.

– Ты опять это делаешь.

– Прости, – пробормотал он и повернулся к Эктору, который вернулся с небольшим белым полотенцем и тазиком. – Спасибо.

Бог кивнул.

– Я подожду Нектаса. – Он направился было к двери, но остановился и повернулся ко мне. Поймав мой взгляд, приложил руку к сердцу и поклонился в пояс. – Спасибо за то, что сделала для Бель. Для всех нас.

Я замерла.

– Удивлена его благодарностью? – спросил Никтос, ставя тазик на стол рядом с нетронутым стаканом виски, который кто-то налил мне. – И я не читаю твои эмоции. Ты рот разинула.

Я захлопнула рот, наблюдая, как он намачивает конец полотенца. Затем он опустился передо мной на колени.

– Что ты делаешь?

– Вытираю тебя.

– Я могу сама.

Я потянулась к полотенцу, а Сэйон занял место у двери.

– Знаю, – сказал Никтос. – Но я хочу сам.

Мое сердце – глупое, неразумное сердце – подскочило. Будь я одна, ударила бы себя в грудь. Это его желание, скорее всего, вызвано благодарностью. Не прощением. И не пониманием. Я опустила руки на колени.